Не успела она прошептать эти слова, как раздался стук в потолок, заставивший её поднять голову.
— Дорогая госпожа Бон, — донесся сквозь потолок чей-то голос, отворите маленькую дверь на лестницу, и я спущусь к вам!
— Да, — сказал Дартин, входя в дверь, которую отворила ему молодая женщина, — разрешите мне сказать вам, жалкий у вас муж.
— Значит, вы слышали разговор? — живо спросила Кристина, с беспокойством глядя на юношу.
— Целиком и полностью.
— Но каким же образом? — девушка посмотрела вверх.
— Таким же образом, каким мне удалось услышать и несколько более оживленный разговор между вами и сыщиками.
— Что же вы поняли из разговора? — недоверие ко всем ещё не покинула её.
— Тысячу разных вещей. Во-первых, что ваш муж, к счастью, глупец и тупица. Затем то, что вы находитесь в затруднении, чему я несказанно рад, так как это даст мне возможность оказать вам услугу, а я готов броситься за вас в огонь! И наконец, что императрице нужен смелый, находчивый и преданный человек, готовый преодолеть все преграды по ее поручению и попасть в Империю Рош. Я обладаю, во всяком случае, некоторыми из требуемых качеств, и вот я жду ваших распоряжений.
Госпожа Бон ответила не сразу, но сердце ее забилось от радости и глаза загорелись надеждой.
— А что будет мне порукой, — она поинтересовалась спустя несколько долгих минут, — если я решусь доверить вам эту задачу?
— Порукой пусть служит моя любовь к вам и Клерики его величества. Знаете ли вы их полковника, господина Вельера?. Ну говорите же, приказывайте! Что я должен сделать?
— О да! Его я знаю, не лично, но понаслышке. Императрица не раз говорила о нём как о благородном и честном дворянине.
Госпожа Бон, борясь с последними сомнениями, посмотрела на молодого человека. Но в глазах его был такой огонь, голос звучал так убедительно, что она чувствовала желание довериться ему. Да и, кроме того, другого выхода не было. Приходилось пойти на риск. Чрезмерная осторожность, как и чрезмерная доверчивость были одинаково опасны для императрицы.
Кроме того, мы вынуждены в том признаться, заставило её заговорить и невольное чувство, испытываемое ею к юноше.
— Послушайте, — сказала она, — я уступаю вашим настояниям и полагаюсь на вас. Но клянусь, что, если вы предадите меня, хотя бы враги мои меня помиловали, я покончу с собой, обвиняя вас в моей гибели!
— А я, — проговорил Дартин, — клянусь, что, если буду схвачен, выполняя ваше поручение, я лучше сдохну!
И тогда молодая женщина посвятила его в тайну. Это было их объяснением в любви.
Дартин сиял от гордости и счастья. Эта тайна, которой он владел, эта женщина, которую он любил, придавали ему исполинские силы.