– Знамо дело, профессор.
– А это кто? – Кречетов указал на карандашный рисунок, взятый под стекло и в золоченую раму.
Портрет женщины имел весьма средний размер, но был прорисован с такой тщательностью, что в ее глазах виднелся отблеск светильника. Изящная, воздушная, легкая, она, казалось, была рождена, чтобы в себя влюблять. Ее темные локоны были уложены по моде минувших лет, но, несмотря на всю прелесть и достоверность деталей, в портрете не было жизни. Это и притягивало, и одновременно пугало. Казалось, что художник, изображая свой идеал, не смог вдохнуть в него душу, или же душа этой женщины уже была на небесах и он рисовал ее, полагаясь на память.
Кречетов разглядывал рисунок, и его взгляд задержался на изящном ушке, в котором была серьга в виде веточки с четырьмя листами и шестиугольным камнем.
Кречетов обернулся и подозвал горничную:
– Подите сюда! Знаете, кто это?
Она подошла и уставилась на рисунок.
– Профессорская жена. Еще что-нибудь нужно?
– Идите, – сказал Кречетов и снова достал платок. Взяв серьгу, он приложил ее к рисунку. Обе серьги, нарисованная и реальная, совпадали до неправдоподобия.
И в это было невозможно поверить.
Москва, Арбат
1903 год
Профессор Самаров сидел без сюртука в кресле за письменным столом с резными «звериными» лапами. Шторы в кабинете были задернуты, на четырех расставленных по углам жардиньерках светились электрические лампы. Иван Петрович требовал от прислуги, чтобы все углы помещения были освещены.
На его столе не было ни книг, ни газет, ни рукописных листов, только серебряный поднос с корреспонденцией и костяной малазийский нож для открывания конвертов.
В дверь постучали, в кабинет вошла ассистентка профессора, одетая в темное платье, белый платок и белый фартук:
– Иван Петрович, в три часа назначено купцу Ферапонтову, – вполголоса предупредила она.
– Через пять минут спущусь. Жди в приемной, – сказал профессор.
Просматривая почту, он выкинул в корзину пару визитных карточек и приглашение на свадьбу от купца Сотникова, который выдавал замуж дочь. Переворошив почтовые конверты, Иван Петрович, не вскрывая, выбросил те, которые не вызвали интереса.
Взглянув на часы, профессор озабоченно крякнул и уже хотел подняться, чтобы надеть сюртук, как вдруг заметил желтый конверт без подписи отправителя. Вспоров его костяным ножом, он вытащил карточку в четверть писчего листа и прочитал:
«Любезнейший рогоносец… – оцепенев, Иван Петрович взял со стола пенсне и нацепил его на нос: – Любезнейший рогоносец, сим извещаю, что по средам вы сможете уличить в измене свою супругу Анну Сергеевну, если соизволите прибыть на Большую Ордынку к дому титулярной советницы Головкиной близь Куманинского подворья к четырем часам пополудни».