Жизнь моя протекает без перемен. Играем одно и то же. Грустно. А из глубины души рвется песня: «Ой, як болит сердце мое, а слезы не льются…» А еще тяжело оттого, что не знаю — как помочь общему делу, нашему кровному. Снова учительствовать? Так ведь и школ почти не осталось. Нет, чует мое сердце — и я и ты распрощались со школой окончательно. Судя по всему, мы созданы для дела боевого. Потому-то вдвойне тяжело сидеть сложа руки.
Поговаривают об успехах наших на Подолии, а кто говорит о противоположном, — слухи самые разноречивые. Кому верить?.. Наверное, и в городе есть наши люди, но как проложить тропинку к ним — не знаю.
Многое мог бы решить твой приезд. Приезжай! Совершенно уверена, что при сегодняшней неразберихе это не столь уж опасно, особенно для такого смелого, как ты. Ну, а как найти меня, ты знаешь.
Не удивляйся подателю сего письма. Это естественней и надежнее. Жду тебя. Твоя Оксана».
Все помолчали, а Петро затем проговорил:
— А она тоже бандитка, это по письму видно.
— Нет, не бандитка пока еще, — возразил Славка.
— Вот именно, «пока еще». В городе надо поскорее заявить, пускай ее допросят.
— Правильно, — согласился и Славка.
А дед сказал:
— Умные у вас головы, да только… малышам достались. Как же нам заявить, когда мы ни адреса, ни примет никаких не знаем.
— Нет адреса? Как же письмо без адреса? Может, на конверте…
— Буряк-то знает адрес…
И снова все сидели молча.
А потом запрягли Грома и сами уселись на телегу, чтобы продолжить путь.
9
Лето было дождливым и прохладным. Дул сырой ветер. Зелень в городе разрослась, стала мохнатой, тяжелой. Казалось, надави на лист — и он брызнет ярко-зеленым соком.
Дед Никифор с ребятами поселился у дальнего родственника. Тот даже обрадовался: вскоре ему предстояло уехать на работу в Харьков, и теперь есть на кого оставить квартиру.
Старый Никифор стал сапожничать. Он даже приобрел некоторую известность, — если раньше чинить обувь ему несли только соседи, то теперь стали приходить и из отдаленных домов.
Несколько раз дед ходил в большое здание — наводил справки о сыне. Обещали помочь в розыске, но пока — безрезультатно.
Славка знал это здание: однажды дед взял его с собой. Славка остался у входа, на каменных ступеньках.
Тогда же он увидел выходящего из дверей гигантского кавалерийского командира. Широкая грудь, серебряная шашка, красные галифе.
Не знал тогда мальчишка, что это прославленный комбриг Григорий Котовский. Не знал, что через пять лет, когда и война давно закончится, он, Славка, — молодой командир — будет стоять у гроба убитого Котовского, отдавая последнюю почесть знаменитому герою.