Выигрывает тот, чей кулак последним обхватит палку…
На этот раз повезло Петру.
— Пожалуйста, можешь идти, — чуть насмешливо сказал Славка.
Петро взял контрамарку и пошел. Потом остановился.
— Не пойду. Ты ведь обижаешься, иди лучше ты.
— Я? Нисколечко не обижаюсь. Больно надо.
— Ну иди же, я тебя прошу.
— Что-то не хочется, иди сам, — гордо сказал Славка.
Пререкаясь, они дошли до входа. И тут у Петра от изумления глаза на лоб полезли:
— Смотри, в дверях никого нет, можно так входить, без всякого!
Видимо, контролеры посчитали, что на последнее действие никто из безбилетников не пойдет: какой смысл? Публика спокойно входила в театр, мужчины привычным движением бросали папиросы в урну. Мальчишки, слегка испуганные, вошли тоже — контрамарка была у Петра, а билет с оторванным контролем у Славки. На галерке оказалось немало свободных мест и, они, почти не дыша, забились в угол.
Поднялся занавес, заиграл оркестр. Но внезапно погас свет — и музыка оборвалась. Кое-кто из публики зашумел, даже засвистел пронзительно. Послышались голоса: «Сапожники! Опять движок у них сел!» Петро тоже приготовился свистеть, уже вставил два пальца в рот. Славка вовремя потянул его за рукав:
— Брось! А то выведут.
В это время стали зажигать керосиновые лампы, они у билетеров были наготове — электродвижок, видимо, барахлил не впервые. Внизу в проходе раздался чей-то звонкий голос:
— Подразделение комвзвода Василькова, на выход! — и тотчас же послышался стук сапог. Красноармейцы покидали театр.
— Куда они? — Петро наполовину свесился с балкона. — Может, они на задание идут?.. Да не держи ты меня за штанину, не свалюсь.
Наконец, дали свет…
Спектакль подходил к концу. Благодаря хитрости отставного солдата Осипа, Ульяна все-таки вышла замуж за своего любимого Алексея. Ему-то она и отдает хустку — в знак согласия, а дураку Стецьку вместо нее досталась… огромная тыква.
Весь зал аплодировал, смеялся над Стецьком, получившим отказ.
Через несколько минут мальчишки стояли у подъезда, чуть в стороне, чтобы не мешать выходившим зрителям. Улица становилась пустынной.
Вскоре появились и артисты. Ребята пошли вслед за Оксаной Ивченко, соблюдая при этом некоторую дистанцию. Запомнили они ее хорошо, и даже слабо освещенные улицы города не могли служить помехой.
— Потише топай, — шепнул Петро.
— Ничего, надо идти, как обычно, вроде бы мы и не выслеживаем, а так… случайно.
Путь их был не очень долгим: Оксана Ивченко жила в двух кварталах от театра, по Столыпинской улице, в особняке, огороженном деревянным забором, — по крайней мере, она туда вошла.