Высшая мера (Найдич) - страница 68
Ефим Спиридонович поправил сползающие очки, кашлянул неуверенно.
— Работы, товарищ комиссар, вот столько, — он провел ребром руки по горлу. — Но, возможно, успею, постараюсь… Снимайте, бойцы!..
Осеннее солнце молодо выкатилось над землей, и росистые крыши и стекла заблестели, как по команде. Все без исключения.
Всадники, артиллерия, обозы вытягивались в одну колонну. Жители городка махали им вслед.
Славка и Петро, держа в поводу коней, шли рядом. За базарной площадью им с полувзводом нужно свернуть вправо от колонны. Это называется боковая походная застава.
А пока ребята шли со всеми. На Петре была ладно пригнанная шинель, на Славке — длиннющая. Утречком пришел Ефим Спиридонович и сказал:
— Ребята, я лишь одну успел. Другую как-нибудь на привале сделаю.
Посмотрели на отворот воротника, там чернильным карандашом буквы «П. З.», значит, шинель Петра…
Внезапно они увидели в толпе Ленку. Она махала букетом цветов и пыталась прорваться к ним сквозь толпу.
— Знаешь что? — сказал Петро. — Бери мою шинель, мы же одного роста. А мне потом переделают.
— Зачем? — запротестовал Славка.
Но Петро уже снимал свою.
…За площадью пятнадцать всадников повернули направо, пришпорили коней. В лица мальчишкам ударила струя ветра. А вокруг был простор — простор на все четыре стороны.
ВЫСШАЯ МЕРА
Повесть
Мартынову снились кони. Белые, серые и даже фантастической лиловой масти.
Сперва это были просто табуны. Лошади паслись на сочных лугах, наклоняя гривастые шеи. Их удлиненные самодовольные морды, слегка раздутые у щек, рылись в траве; иногда резко вскидывались кверху, казалось, лишь для того, чтобы поглубже вдохнуть синий воздух.
Потом весь табун оказался под седлом. Стремена качались, но внезапно замерли: кони вытянулись в одну линию, без седоков. А сами люди возникли чуть позже, на другом конце луга. Они держали равнение, вздваивали ряды, затем перестроились в каре[2].
Мартынов весь напрягся во сне: «Ну, кто же? Кто — кого?»
…Любопытный месяц заглядывал в замутненное окно хаты и черпал светлым ковшиком загустевшую сутемь. Весенняя ночь была теплой, почти жаркой. Нынче земля подсохла и деревья начали зеленеть исключительно рано и резво. Впрочем, в этих местах зима всегда ломается надвое еще в феврале.
Накануне Мартынов оттопал на своих двоих солидное расстояние от станицы Усть-Лабинской — сюда, где разместился штаб бригады. Пришел затемно. В первой же свободной избе, указанной комендантом, завалился спать…
Досмотреть сон Мартынову не дали. Кто-то тряс его за плечо:
— Терентий Петрович! Вставайте… Комбриг вас кличут.