Ванек качает головой, видно, что он напряженно размышляет, философствует.
После минутной тишины Гонза снова обращается к товарищам.
— Был я в редакции, у Карела Киндла. Когда на Качаке так худо кончилось, я спросил его насчет «Свободы». Почему там ничего не пишут? Карел мне показал «Свободу». «Разве мы не писали, Гонза? Ты только посмотри», — говорит. Смотрю и вижу на первой странице надпись огромными буквами, в палец толщиной:
«Осадное положение
7 мая издано было императорско-королевским окружным управлением в Кладно следующее
Оповещение
По соглашению с председателем императорско-королевского суда и императорско-королевским государственным прокурором провозглашается, на основании параграфа 429 уголовного судебного уложения, о с а д н о е п о л о ж е н и е на территории Кладненско-Унгоштьского судебного округа, по причине преступления, означенного в параграфе 73 уголовного кодекса: восстания.
Сим объявляется и приказывается, чтобы каждый остерегался всяческих скоплений, имеющих целью бунт, всевозможных подстрекательств к нему и какого бы то ни было участия в нем и подчинялся распоряжениям властей, которые во пресечение вышеуказанного преступления будут изданы; в противном случае каждый, кто допустит подобное преступление по объявлении этих распоряжений, будет согласно осадного положения судим и с м е р т ь ю н а к а з а н.
Дано сие императорско-королевским окружным управлением в Кладно, дня 7 мая 1918.
Императорско-королевский окружной начальник».
Да все вы это и сами хорошо знаете. Это вывешено на каждом углу. Я смотрю на Карела и ничего не понимаю. «Это все-таки не то, — говорю. — Нужно написать, что произошло. Оповестить людей и общественность о том безбожном произволе, который у нас творится».
— Ну, а что редактор? Что он тебе ответил? — нетерпеливо спрашивают шахтеры.
— Что он ответил? Чтобы я, дескать, не сходил с ума. Не может, мол, он рисковать конфискацией газеты. Могут в конце концов «Свободу» и вообще закрыть. Впрочем, дескать, говорит, в «Свободе» и о Качаке пишется. Знаете, что там есть? Посмотрите. Вот вам.
Гонза Ванек останавливается на дороге. Вынимает из кармана «Свободу». Показывает газету так, чтобы на нее падало зарево, и читает:
«Застрелен у мельницы.
Во вторник утром на этой неделе был застрелен мельником на Роушмидской мельнице на Качаке рабочий Голечек. Брат убитого ранен».
— Так, товарищи. Вот вам. Голечек был застрелен. Сколько же таких Голечеков из нашей среды застрелили! Сколько их еще застрелят! Чорт возьми! А мы… Говорить о подготовке — провокация, нужно бы об этом сообщить. «Свобода» может быть конфискована. Нет, товарищи, тут решительно что-то не то. В России, должно быть, не так делали.