– Я готова ко всему! – ответила Тесс. – Если я сдамся, привяжите меня к верблюду!
– Хорошо! Так говорит Женщина! Одна сильная духом женщина управляет десятком мужчин – всегда!
Они немного попили тепловатой воды, поели каждая из своих припасов и снова отправились в путь, не дав верблюдам опуститься на колени. Теперь они удалялись от холмов к серебристым пескам, на просторах которых глаз терял ощущение перспективы; это была земля миражей и монотонности. Жара все усиливалась, но скорость не снижалась ни на мгновение. Налетели мухи, накидываясь на незащищенную кожу, единственным спасением от них были нагретые солнцем плащи и ветер. Но и в этой ужасной пустыне водились другие живые существа. То и дело перед ними прокрадывался стройный леопард, а однажды они заметили, как тощий обнаженный человек шагает вдоль горного хребта, бог весть за каким делом. И повсюду кишели скорпионы.
Час за часом, ведомые насекомыми пустыни, которым не требуется компаса, Ясмини с проводником сворачивали на новые и новые пути; проводник полагался на принцессу, когда их мнения не совпадали. И была ли она права или нет, но она, в конце концов, вывела их к маленькому оазису в пустыне с солоноватой водой и высокой скалой, дававшей тень для отдыха.
Они лежали там, пока солнце не опустилось и не перестало печь со страшной силой, а неутомимые верблюды, не испытывающие жажды, что-то бубнили друг другу, собравшись в круг и опустившись на колени, задами наружу, каждый ощущал близость соседа и, сверх того, свободу от тирании человека.
– Вот теперь, – смеялась Ясмини, дымя сигаретой Тесс в тени от скалы, – Гангадхара уже точно знает, что мой дворец пуст, а птичка улетела. Десятки разных людей доложат это ему по-разному, каждый даст свое объяснение и совет! Хотела бы я знать, что об этом скажет жирный брамин Джинендры. Гангадхара за ним пошлет. Вряд ли он сам поедет по улицам в храм с отметиной, какую я оставила у него на морде! К нему уже поступили два рапорта о направлении, которое я избрала.
– Что же он может сделать? – спросила Тесс.
– Он войдет в мой дворец и перевернет всю мебель, заберет все наследство моей матери, – а я его верну в течение трех недель, да еще прихвачу его имущество! Еще месяц – и я стану магарани!
– Не опережаете ли вы события? – усомнилась Тесс.
– О нет! Я никогда не хвастаюсь, этому меня научила мать. Хвастаюсь только для того, чтобы сбить людей со следа. Однажды я похвасталась Сэмсону сагибу: когда он предложил послать меня в колледж, я сказала ему, что могла бы поступить в ту школу, где учился он сам, но окончила бы ее быстрее. Он до сих пор гадает, что я хотела этим сказать. Кришна! – она ехидно рассмеялась. – Интересно, что бы отдал Сэмсон сагиб за то, чтобы захватить меня в свои когти в эту минуту! Я вам говорила, что Гангадхара вступил в заговор с северо-западными племенами, а англичане об этом не знают? Нет? Неужели? Сэмсон сагиб отдал бы мне все что угодно, если бы он знал, что это я рассказала властям о заговорах Гангадхары; тогда он понял бы, что при моем руководстве он стал бы полноправным противником Гангадхары, а не мячом, который пинают друг другу Гангадхара и англичане. Иногда мне даже кажется, что он согласился бы сделать меня магарани!