Я твой, говорил его поцелуй без всяких слов. И если ты меня принимаешь, то…
Я принимала, мои губы приоткрылись навстречу его губам, да, я принимала всем сердцем и вызов, и приглашение. Наконец он оторвался от меня и улыбнулся.
– …либо я должен попытаться отвлечь тебя от этих дум, – закончил он.
Он прижал мою голову к своему плечу, гладя по волосам и заправляя за ухо выбившиеся пряди.
– Я не знаю, может ли это помочь, – тихонько продолжал он, – но скажу тебе вот что: для меня чудо – знать, что я приношу тебе радость, что твое тело отзывается на мои ласки. Я раньше и не представлял такого.
Я глубоко вдохнула, прежде чем ответить.
– Да, – произнесла я. – Думаю, это поможет.
Мы умолкли опять, мне показалось, что надолго. Потом Джейми отодвинулся от меня.
– Я ведь говорил тебе, сассенах, что у меня нет ни денег, ни имущества? – спросил он, с улыбкой глядя на меня сверху вниз.
Я кивнула, не понимая, к чему он клонит.
– Я предупреждал тебя, что мы станем ночевать на сеновалах, и на ужин у нас не будет ничего, кроме глотка верескового эля да хлебной тюри.
– Я не против, – ответила я.
Не сводя с меня глаз, он указал подбородком на просвет между деревьями.
– Сеновал я не могу тебе предложить прямо сейчас, но вон там растет молодой папоротник. Если ты не прочь попробовать…
Некоторое время спустя я потрогала его спину, влажную от напряжения и зеленого сока папоротников.
– Если ты еще раз скажешь мне спасибо, я тебя поколочу, – сказала я.
В ответ раздался легкий храп. Сломанный лист папоротника щекотал ему щеку, по руке полз муравей, и Джейми, пытаясь отделаться от него, подергивал во сне пальцами.
Я смахнула муравья, потом, опершись на локоть, принялась разглядывать Джейми. У него были длинные ресницы, особенно заметные, когда он закрывал глаза, длинные и густые. Странно – на концах они казались темными, а у корня – были почти белые.
Твердая линия рта расслабилась во сне. Уголки губ немного загибались вверх, а нижняя губа словно увеличилась, и ее изгиб казался одновременно чувственным и невинным.
– Черт возьми! – тихонько выругалась я.
Я боролась с этим вот уже некоторое время. Еще до нашей нелепой свадьбы я знала, что меня к нему тянет. Такое случалось со мной и прежде – это случается практически с каждым. Внезапно возникающая чувствительность к присутствию какого-то мужчины – или женщины. Следишь за ним глазами, подстраиваешь встречи, наблюдаешь за тем, как он работает, и при этом испытываешь некий трепет, глядя на плечи под рубашкой, на мужественные руки или на линию подбородка.
Увлечение… Оно так предсказуемо между медсестрой и врачом или медсестрой и пациентом, вообще между людьми в стихийно возникшем маленьком сообществе.