– Да, – кивнул Джейми. – Когда я решил вернуться из Франции, то послал ему весточку и попросил встретить меня на побережье. Ты ведь помнишь: я не знал, может, это Дугал пытался меня прикончить. И мне не улыбалась мысль биться в одиночку с несколькими Маккензи. Не хотелось, чтобы мое бездыханное тело кружилось у берегов Ская, если именно это они задумали.
– Понимаю. Значит, Дугал не единственный, кто ценит свидетелей.
– Да, свидетели – штука полезная.
С другой стороны пустоши громоздилась гряда из причудливых скал, источенных отверстиями и ямками еще в то давнее время, когда ледники то наступали, то таяли. Дождевая вода наполняла отверстия поглубже; пижма, чертополох и таволга густо росли по берегам маленьких карстовых озер, и цветы отражались в тихой воде.
Чистые и необитаемые, эти озерца испещряли ландшафт, становясь ловушками для неосторожных путников: в темноте легко было свалиться в такое озеро, а значит, провести ночь на пустоши вымокшим до костей. Мы с Джейми уселись возле одного из таких водоемов, чтобы позавтракать хлебом и сыром.
Здесь обитали птицы: ласточки спускались к воде, чтобы напиться, а ржанки и кроншнепы запускали во влажную землю по краям длинные клювы в поисках корма.
Я разбросала вокруг хлебные крошки для птиц. Кроншнеп приглядывался к ним с крайним недоверием, но пока он раздумывал, быстрая ласточка увела угощение прямо у него из-под носа и стрелой взмыла в небо. Кроншнеп сердито встопорщил перья и вернулся к прежнему занятию. Джейми обратил мое внимание на ржанку, которая, попискивая, прыгала вокруг нас, будто подволакивая крыло.
– У нее гнездо где-нибудь поблизости, – сказала я.
– Вон оно.
Но Джейми пришлось показать мне несколько раз, прежде чем я наконец-то заметила неглубокую ямку на открытом месте, где четыре яйца по окраске совершенно сливались с усыпанной опавшими листьями землей; стоило мне моргнуть – и я снова потеряла гнездо из виду.
Подобрав прутик, Джейми потрогал гнездо и сдвинул с места одно яичко. Ржанка-мать заволновалась и подбежала близко-близко к Джейми. Он опустился на пятки и сидел неподвижно, наблюдая, как птичка мечется, пронзительно крича. Еле уловимый жест – и вот уже ржанка у него в руке, неожиданно притихшая.
Он заговорил с птичкой на гэльском, шипящим шепотом, гладя одним пальцем ее пестрый хохолок. Ржанка не шевелилась, сжавшись в комочек у Джейми на ладони, даже отражения замерли в ее круглых черных глазках.
Он осторожно опустил птичку на землю, но она не шевелилась до тех пор, пока он не произнес еще несколько слов и не помахал перед ней рукой. Тогда только ржанка юркнула в траву. Джейми посмотрел ей вслед и машинально перекрестился.