Вернувшись в кабинет, я положила сахар в чай и медленно размешала его. Теперь добавим сливки. Максимально затянув ритуал, я вынуждена была взглянуть наконец на Рэндолла. Он сидел в своей любимой позе, откинувшись на спинку стула, грациозно держа чашку на весу таким образом, чтобы смотреть на меня поверх нее.
– Ну? – заговорила я. – Вам незачем беспокоиться, что вы испортите мне аппетит, потому что у меня его и так нет. Как вы собираетесь поступить со мной?
Он улыбнулся и сделал осторожный глоток горячего чая, прежде чем ответить:
– Никак.
– В самом деле? – Я удивленно приподняла брови. – Изобретательность вам изменила?
– Не в этом дело, – сказал он с обычной любезностью, но при этом окинул меня взглядом, весьма далеким от любезного. – Нет, – продолжал он, уставившись на ту часть моего лифа, где платок оставлял открытой округлость груди. – Я охотно преподал бы вам урок хороших манер, но боюсь, что это удовольствие придется отложить на неопределенное время. Я отошлю вас в Эдинбург при следующей же отправке донесений. И я не могу послать вас туда со следами побоев, моему начальству это не понравилось бы.
– В Эдинбург?
Я не могла скрыть удивления.
– Да. Полагаю, вы слышали о Толбуте?
Я слышала. Одна из самых зловонных и мрачных тюрем этой эпохи, известная своей грязью, насилием, болезнями и мрачной темнотой. Большое количество заключенных умерло там до того, как предстать перед судом. Я с трудом сделала глоток, отправив обратно в желудок поднявшуюся оттуда горькую желчь, которая смешалась со сладким чаем.
А Рэндолл пил чай маленькими глоточками, вполне довольный собой.
– Вам там будет очень уютно. Мне кажется, вы предпочитаете окружать себя откровенным убожеством. И любите сырость.
Он многозначительно поглядел на мокрый подол моей нижней юбки, висящий из-под платья.
– После замка Леох вы там будете как дома.
Я сомневалась, что стряпня в Толбуте может сравниться с обедами у Колума. И вообще я не могла – никак не могла – позволить ему отправить меня в Эдинбург. Замурованная в Толбуте, я уже никогда не попаду в каменный круг.
Пришло время разыграть мою карту. Сейчас или никогда.
Я подняла свою чашку.
– Как вам угодно, – холодно произнесла я. – А как вы считаете, что сказал бы по этому поводу герцог Сандрингем?
Он опрокинул горячий чай на обтянутое замшей колено и разразился ругательствами, которые доставили мне большое удовольствие.
– Ай-ай-ай, – сочувственно протянула я.
Он замолчал, весь вспыхнув. Чашка лежала на полу, коричневая жидкость впитывалось в бледно-зеленый ковер, но Рэндолл не позвал ординарца. Сбоку на шее у него задергалась маленькая мышца.