– Послушай, парень, совсем не стоило бить девочку чуть не до полусмерти. Небольшого урока было бы вполне достаточно.
Он крепко шлепнул меня пониже спины в виде иллюстрации, и я сморщилась от боли, бросив на Дугала сердитый взгляд.
– От порки вреда не будет, заживет, – высказался Мурта с набитым ртом.
– В самом деле, – улыбнулся Нед. – Присаживайтесь, милочка.
– Благодарю вас, я постою, – с достоинством ответила я и вызвала этим взрыв хохота.
Джейми отвел от меня взгляд и с преувеличенным старанием принялся резать сыр.
Шутки продолжались весь день, и каждый мужчина нашел повод шлепнуть меня по заднице, выражая при этом сочувствие. В общем, все оказалось терпимо, и я невольно вынуждена была признать, что Джейми прав, хотя мне по-прежнему хотелось его придушить.
Поскольку о том, чтобы садиться, не могло быть и речи, я все утро занималась мелкими хозяйственными делами – подшивала подол, пришивала пуговицы и так далее. Делать это можно было на подоконнике и стоя под тем предлогом, что для шитья требуется больше света. После ланча, который я тоже съела стоя, все разошлись по комнатам отдыхать. Дугал решил, что стоит дождаться наступления темноты, и тогда двинемся в Баргреннан – место нашей следующей остановки. Джейми последовал за мной в нашу комнату, но я захлопнула дверь у него перед носом. Пусть спит на полу.
Прошедшей ночью он проявил определенный такт, надев свой ремень после окончания порки и немедленно удалившись из комнаты. Вернулся он через час, когда я уже погасила лампу и легла в постель, причем ему хватило ума не ложиться рядом со мной. Некоторое время он вглядывался в темноту, где я лежала неподвижно, потом глубоко вздохнул, расстелил свой плед и заснул на полу у двери. Слишком злая, униженная и страдающая от боли, чтобы уснуть, я так и пролежала большую часть ночи без сна, то думая о словах Джейми, то борясь с желанием подойти и пнуть его в самое чувствительное место.
Если бы я могла быть объективной (а я не могла!), то, наверное, признала бы, что он прав, говоря о моем несерьезном отношении к серьезным вещам. Ошибался он в другом: так получалось не потому, что жизнь у меня дома – неважно, где именно, – менее опасна. На деле все обстояло как раз наоборот.
Время, в которое я попала, все еще оставалось для меня нереальным во многих отношениях. Нечто вроде пьесы за пестрой ширмой. По сравнению с картинами массовых военных действий с крупной техникой, которые мне пришлось не только увидеть, но и пережить, здешние мелкие стычки с небольшим количеством участников, вооруженных лишь саблями и мушкетами, выглядели скорее живописными, чем по-настоящему страшными.