– Я понимаю, – ответила я. – И насколько могу, прощаю тебя. Одно я не могу забыть, – произнесла я громче, чем собиралась, – я не могу простить тебе, что ты бил меня с удовольствием.
Он наклонился в седле, вцепившись в луку, и очень долго смеялся. Он упивался освобождением, свободой от гнетущего напряжения, наконец повернулся ко мне. Небо уже сильно посветлело, и я видела его лицо, изможденное и одновременно веселое. Царапины на щеке казались черными в сером свете.
– С удовольствием! Сассенах, – задыхаясь, проговорил он, – ты даже не представляешь, с каким удовольствием. Ты была такая… О господи, ты выглядела очень мило. Я был ужасно зол, а ты так бешено колотила меня в ответ. Мне было неприятно причинять тебе боль – и одновременно хотелось этого. Господи Иисусе, – произнес он и замолчал, вытирая нос. – Да, я это делал с удовольствием. Но, по правде сказать, ты могла бы и поблагодарить меня за сдержанность и самообладание.
Я снова начинала злиться. Щеки вспыхнули, несмотря на предрассветную прохладу.
– Так это была сдержанность, вот как! А у меня сложилось впечатление, что ты тренировал свою рабочую левую руку. Ты меня чуть не покалечил, ты, заносчивый шотландский ублюдок!
– Если бы я хотел искалечить тебя, сассенах, ты бы об этом сразу узнала, – сухо ответил он. – Я хотел после. Но я же спал на полу, если ты помнишь.
Сощурив глаза, я в упор посмотрела на него, тяжело дыша.
– Так вот что ты называешь сдержанностью!
– Да, я решил, что не стоит седлать тебя, когда ты в таком состоянии, хотя мне ужасно этого хотелось. – Он опять засмеялся. – Ужасное испытание для моих инстинктов.
– Седлать меня? – повторила я, сбитая с толку.
– Ну да, нельзя же было в тех обстоятельствах назвать это «заниматься любовью», верно?
– Можешь называть как угодно, – сказала я. – Хорошо, что ты решил не делать попыток, иначе пришлось бы тебе попрощаться с весьма ценными частями тела.
– Мне это приходило в голову.
– И ты считаешь, что заслужил благодарность? За то, что великодушно не прибавил к избиению изнасилование?
Я просто задыхалась от злости. Примерно полмили мы проехали в молчании. Потом Джейми тяжело вздохнул:
– Зря я поднял эту тему. Но я всего-то хотел подвести тебя к вопросу, разрешишь ли ты снова спать с тобой в одной постели, когда мы приедем в Баргреннан? На полу холодновато.
Минут пять я ехала молча. А когда решила, что и как скажу, натянула поводья и повела лошадь поперек дороги, чтобы Джейми вынужден был остановиться тоже. Баргреннан был уже совсем близко – в зареве восхода виднелись верхушки крыш.