Он повторил тот жест, каким обычно сопровождал воспоминания о перенесенном ужасе, – передернул плечами.
– Ладно, ты видела рубцы. Знаешь, что это такое, как все произошло.
– Только от Дугала. Он говорил, что был там.
Джейми кивнул:
– Ай, он там был. И мой отец тоже, хотя тогда я этого не знал. У меня ничего в голове не умещалось, кроме собственных проблем.
– О, – медленно выговорила я. – И твой отец…
– Ммм… Тогда все и случилось. Некоторые говорили мне потом, что в середине пытки меня посчитали мертвым, и я думаю, мой отец тоже так решил. – Он помолчал, а когда заговорил снова, голос звучал глухо: – Дугал говорил, что, когда я упал, отец проговорил что-то невнятное и приложил руку к голове. А потом свалился как подкошенный. И больше не встал.
Птицы пробудились в зарослях вереска и начали утреннюю перекличку в еще темной листве. Джейми опустил голову, и лица не было видно.
– Я не знал, что он умер, – произнес он тихо. – Мне сказали только через месяц, когда решили, что я уже достаточно окреп, чтобы вынести такие новости. Поэтому я не хоронил своего отца, как должен сделать сын. И я не видел его могилу, потому что боялся вернуться домой.
– Джейми, – сказала я. – О Джейми, хороший мой…
Наступило молчание, показавшееся мне очень долгим.
– Но ты не должен… ты не можешь считать себя в ответе, – снова заговорила я. – Ты ничего не мог сделать, и ты не мог поступить по-другому.
– Нет? – переспросил он. – Возможно, так, хотя иногда я думаю, что выбрал бы иной путь, повторись все сначала. Но мысли об этом, конечно, не меняют того, что я чувствую, будто довел его до смерти своими собственными руками.
– Джейми… – начала я и замолчала, ощущая абсолютную беспомощность.
Некоторое время он ехал молча, потом выпрямился и расправил плечи.
– Я никому об этом не рассказывал, – произнес он отрывисто. – Но решил, что ты должна это знать – я имею в виду Рэндолла. Ты имеешь право знать, что стоит между ним и мной.
«Что стоит между ним и мной». Жизнь хорошего человека, честь девушки, похоть, нашедшая выход в крови и страхе. «А теперь, – подумала я, ощущая спазм в желудке, – к перечню стоит добавить еще кое-что. Меня». Я впервые осознала со всей отчетливостью, что он пережил в окне комнаты Рэндолла с незаряженным пистолетом в руке. И я начала прощать ему все, что он сделал со мной.
Словно прочитав мои мысли, он сказал, не глядя на меня:
– Понимаешь ли ты… то есть можешь ли ты теперь понять, почему я должен был выпороть тебя?
Я ответила не сразу. Понять-то я поняла, но оставалась одна неприятная деталь.