Так, а сколько их? Я видел троих, но в машине двое, значит, или есть еще машина, или третий остался в другом месте. Вернусь к логике, раз меня не убили и не насиловали, значит, я представляю ценность, но так как ценность девушек здесь невелика, значит, соль вопроса в том, что я иностранка. Отсюда вывод: меня похитили для выкупа, похищение иностранцев для выкупа — обыденное дело для Сирии. Но мы в Иордании, и там такое я не помню, хотя, может, просто не было огласки. К тому же граница с Сирией в десяти километрах от лагеря.
Все стало на свои места: террористы оторваны от мест нефтяных месторождений. Финансовая подпитка третьих стран, вероятно, иссякла, а для войны им нужны средства, война без денег невозможна. Интересно, сколько за меня запросят и у какой страны? Или, может, у Красного Креста? Стоп, а кто вообще будет платить за меня: гражданином какой страны я являюсь? Сделают запрос на Иванову Александру, таможня ответит, что такая границу для вылета в Иорданию не пересекала. Что тогда?
К физической боли добавилась и моральная: если за меня не платят, то меня попользуют, пока я не сдохну от тестостеронной интоксикации. А с учетом выносливости женского организма, сексом меня пресытят на пять человеческих жизней.
Мои размышления пришлось отложить, потому что машина, приняв влево, остановилась. Я попытался сориентироваться через окна слева и справа: неказистая лачуга, виден пес, похожий на пастушью собаку, небольшой колючий кустарник. Из лачуги вышел пожилой мужчина в белых шароварах и длинной полотняной рубашке, с намотанной на голове чалмой. Хлопнула дверь, это водитель вышел и о чем-то разговаривает с бедуином. Разговор был коротким, мужчины пожали друг другу руки, старик свистнул собаке, зайдя в дом, вышел через пару минут с котомкой в руках, пошел в сторону запада.
«Кто он? Связной бандитов? Или просто бедуин, который за деньги уходит, предоставляя свою лачугу в пользование. Или сейчас мне придется ублажать этих бандитов», — от этой мысли я инстинктивно сжался от страха.
Фарух вышел из машины, открыл мою дверь, перегнулся через меня, дыхнув луком и мясом, отщелкнул мой ремень, не давая мне времени отреагировать, рывком вытащил из машины, заставив плюхнуться в пыль на пятую точку. Взвыл копчик от столь негуманного обращения, и я с трудом сдержал крик. Фарух загоготал, к нему присоединились еще двое голосов. Это был третий и четвертый, появившиеся из второй машины.
Теперь. сидя на земле, я видел, что второй джип — это хаммер армейского образца, некогда бывший очень популярным в России. В первой машине я не ошибся, лендкрузер двухсотый. Меня подняли на ноги и, немного посмеиваясь, повели в лачугу. Там было темно, электрического освещения не имелось, но было на удивление прохладно. В первой комнате стоял грубый низкий стол и пара низких табуреток, в углу была печь-тандыр, небольшой шкафчик, видимо, для посуды и несколько медных кувшинов с высоким горлышком. Во второй комнате, куда меня довели и швырнули на пол, были старые овечьи шкуры и несколько выцветших ковров.