Мария кинулась мне на грудь, совсем не скрывая эмоций и со слезами на глазах.
— Я буду скучать по тебе, Саша, но я буду звонить. Только отвечай мне, пожалуйста, иначе я буду волноваться. Девушка негромко всхлипнула, а потом неожиданно крепко поцеловала меня в губы: полные сочные губы накрыли мои, я непроизвольно дернулся, но потом ответил на этот страстный поцелуй и вдруг, к своему удивлению, почувствовал нарастающее приятное чувство, которое зародилось внизу живота и легкой перебежкой устремилось к груди. Мне даже пришлось сдержать рвущийся из груди сладостный стон, столь приятны были ощущения. Но это могло быть неправильно расценено братьями, которые тактично отошли и даже отвернулись, давая время нам проститься. Мария оторвалась от моих губ и, смахнув слезу с глаз, улыбнулась мне:
— Я хотела поцеловать тебя почти с первого раза, ты такая милашка. Обескураженный ее заявлением, я не нашелся сразу с ответом и просто помахал ей рукой, забираясь в кабину, что мне далось нелегко: длинный подол абаи путался под ногами, щеки по-прежнему горели. Мое состояние меня реально напрягло. Мало того, что я оказался в женском теле, так во мне, возможно, скрывается лесбийская натура?
Уже усевшись на сиденье и немного отойдя от пережитого потрясения, связанного с поцелуем девушки и моими ощущениями, я смог нормально ответить Марии:
— Мария, спасибо тебе за все. Конечно, буду тебе звонить, и уверен, что мы еще увидимся. Я никогда не забуду всего того, что ты для меня сделала и чем рисковала, и даст Бог, сочтемся, если не на этом, то на том свете. Ты единственный человек, которому не была безразлична моя судьба, который помог мне всем, рискуя и работой, и нахождением в стране. Спасибо тебе за все!
Сказав это, я хотел уже прервать разговор, но по внешнему виду девушки было видно, что она ждет еще каких-то слов. И я сказал, немного покривив душой:
— Ты мне очень нравишься, Мари, и возможно, не случись этого со мной, у нас могли быть совсем иные отношения. Мария послала мне воздушный поцелуй и Мухаджир, понявший, что наш разговор окончен, медленно тронулся с места.
Я приложил руку к груди и почти прокричал, обращаясь к Маджиду:
— Шукрат аба! — Лицо старика просияло, возможно в этот момент он отождествлял меня с дочерью, жившей в Стамбуле. Будь счастлив, Маджид, достойнейший араб, я не забуду тебя!
Фургон выехал на главную улицу из переулка и, набирая ход, двинулся в направлении восточной части города. Проехав несколько улиц, Мухаджир свернул влево, и вскоре мы уже ехали по менее оживленным улицам. По изменяющимся постройкам понял, что мы проезжаем промышленную часть города: всюду были грязные серые дома и здания, кучи мусора, резко контрастировавшие с белыми каменными строениями в центре города.