Сегодня мы начинали с буквы Л. Я назвал ей четыре слова, а пятое никак не шло на ум, и слово любовь было единственное, что подходило.
— Лубоф, — искаженное повторила Хадижа, внимательно смотря на меня.
— Любовь, — поправил я ее. — Смотри, Хадижа, это слово надо говорить мягко, на выдохе, любовь…
— Я люблю тебя, Зеноби, — покраснев, на арабском выпалила девушка.
— И я люблю тебя, Хадижа, ты очаровательная девушка.
— Нет, ты не поняла, я люблю тебя! Не как любят родителей, не как любят брата и сестру, а по-другому, по-настоящему, как жена любит мужа. Девушка раскраснелась, и яркая краска стыда залила ее щеки. Я удивленно взглянул на нее: лесбийские наклонности или детская непосредственность? Хадижа, словно устыдившись своей смелости и откровенности, опустила глаза, в которых появилась слеза и, зависнув на секунду на ресницах, мягко утонула в пыли под ногами.
Мне стало жалко девушку и я, притянув ее к себе, нежно поцеловал в щечку. Хадижа моментально обвила мою шею руками и страстно, но очень неумело ткнулась мне в губы. И столь искренним был ее порыв, что я, повинуясь ему, ответил на ее поцелуй, захватывая ее губы своими, нежно сжимая, слегка оттягивая. Сочные губы девушки были со вкусом малины, хотя этой ягоды я здесь не видел. Из груди Хадижи вырвался чуть слышный стон, и в этот момент я почувствовал, как начинает щекотать низ живота, как порхают бабочки, и ощутил странную тяжесть в груди. Испугавшись своих ощущений, я мягко отстранился, но тяжесть в груди не прошла и пляска чертиков в животе не ослабла: тело хотело продолжения банкета, хотело с такой силой, что я невольно посмотрел вниз, не описался ли я, таким жаром полыхал низ живота и разливалось тепло по внутренней поверхности бедер.
— Хадижа, мы не должны этого делать, это неправильно, — мой голос был настолько хриплым, что я его не сразу узнал. Черт, неужели я так быстро завожусь: сперва Мария, теперь Хадижа. А может, прежняя обладательница этого тела была лесбиянкой? Тогда понятно, почему мужчины у меня не вызывают никакого интереса, а я-то все на свою прежнюю мужскую брутальность списывал.
— Я тебе не нравлюсь? — девушка казалось огорченной, даже губки поджала, совсем как ребенок. Вот уж святая простота! Да еще как нравишься, девочка, даже яйца звенят фантомно.
— Очень нравишься, но ты еще ребенок, кроме того, ты мусульманка, а связь между девушками, как и связь между мужчинами — большой харам в Исламе! Если твой отец заподозрит, тебя изгнать могут из семьи. Перед глазами стояла картина ее изгнанной матери, медленно бредущей с чемоданом в руках по пыльной дороге. Сама Хадижа изгнание матери перенесла довольно легко, больше ранило ее предательство. Несколько раз она поднимала эту тему, но я не хотел ее развивать и разговор прекращался.