Роман отошел назад и посмотрел на лицо сестры – не удивленно, а задумчиво. Что-то мучило его там, внутри. Только что – боль утраты, одиночество, чувство вины?
– Завтра портрет уберут, – сказал он, и Анна ушам своим не поверила. Но решительный голос и непоколебимый вид развеяли последние сомнения.
Что ж, если муж начнет потихоньку избавляться от вещей сестры, может, его скорбь утихнет? Роман поставил портрет на диван, и вспышки пламени осветили лицо Маргариты. Анна бросила взгляд на то место, где было нацарапано слово, и остолбенела.
Там ничего не было.
Чтобы окончательно в этом убедиться, она провела пальцами по полотну. Гладко и ровно. Слово исчезло. Анна задрожала от страха. Она точно помнила, что слово было. Несколько раз, проходя мимо, подходила к портрету и всматривалась в неровные буквы. Не могло же показаться?!
– Что-то не так? – забеспокоился Роман, но она все еще сомневалась: рассказывать мужу или нет. Тот настаивал: – Ты как будто испугалась. Что случилось?
– Нет… – выдавила Анна, решив, что сошла с ума. – Все в порядке.
Поленья почти прогорели и начали затухать. Все свечи одновременно погасли, словно в комнату ворвался сильный ветер, и в гостиной сгустилась темнота. Несколько оголенных ветвей застучали в окно, словно ища пристанища в этом ужасном месте. Из глубины дома послышался женский крик.
– Ты слышал? – дрожащим голосом спросила она, но Роман не ответил. Он продолжал стоять на месте и смотрел на портрет, будто хотел воскресить покойницу взглядом. Анна почувствовала, как покрывается каплями ледяного пота. Отступила к камину и бросила взгляд на картину: та казалась пустым темным пятном, словно Маргарита вдруг сошла с полотна и отправилась бродить по дому.
– Вернись ко мне… – Голос, пронесшийся по комнате, казался вымученным, усталым.
– Ты слышишь?.. – Анна пыталась обратиться к мужу, но язык будто задеревенел. Анна судорожно глотнула воздух, ощущая волну холодных мурашек на озябшей спине.
Спокойно. Это Лидия. Отвратительная девчонка. Сначала написала слово на портрете, а теперь решила их напугать. «Я не должна бояться», – повторяла она, тщетно пытаясь усмирить дрожь. Ветки все еще царапали стекло. Ветер завывал, как раненый зверь, только дождь совсем утих.
Неожиданно Роман взял ее за руку, и прикосновение привело ее в чувство:
– Пойдем.
Яркое пламя свечи осветило его лицо. Глаза были наполнены печалью. Анна молча кивнула и послушно последовала за ним, и чем дальше отходила от портрета, тем легче ей становилось. На пороге, испуганно оглянувшись, она спросила: