— …мне бы встать, — Ежи глядел на зверя.
Тот глядел на Ежи.
И глаза были желтые, янтарные, весьма даже разумные. Наконец, смотреть зверю надоело, и он поднял лапу, которую демонстративно принялся вылизывать, всем видом своим показывая, что процесс этот долгий, ответственный, суеты не допускающий. Пушистый же хвост скользнул по телу, кончиком самым коснулся носа Ежи, и тот не удержался, чихнул.
От чиха зверь подскочил едва ли не на локоть, причем приземлился сразу на четыре лапы, спину выгнул и будто бы раздулся вдвое. Из горла его донесся грозный воющий звук.
— Извините, — Ежи все-таки сел. — Я нечаянно. Никак не хотел вас напугать.
— Умрру! — ответил зверь и все-таки позволил себе слегка уменьшиться в размерах. После вовсе отвернулся, сделавши вид, что знать Ежи не знает и вовсе даже по нем не топтался.
Ежи сел.
Потянулся.
Выглянул в окно, отметивши, что солнце встало и давно уже. Вот ведь… могли бы и разбудить. Подавив зевок, он поинтересовался у зверя:
— Не подскажете, где ваша хозяйка?
Как ни странно, зверь поднялся и неспешно, будто бы гуляя, направился к выходу из комнаты. Впрочем, на пороге он оглянулся и произнес:
— Мря.
— Да, конечно, я иду. Только слегка вот… — Ежи обтянул мятый кафтан, отметив, что тот не только мят, но и грязен, да и пару пуговиц где-то потерялись, а ведь гербовые, зачарованные.
…и подлежат специальному учету по десятой форме.
Или девятой?
Зверь фыркнул и толкнул дверь, которая отворилась легко и беззвучно.
Ведьма, как ни странно, обнаружилась на кухне, да не одна. На высоком стульчике, прижимая к груди лысого уродца, в котором все же угадывалось некоторое сходство с роскошным рыжим зверем, восседала Лилечка. А на полу…
Нет, Ежи знал, что ведьмы любят животных, но все же как-то… не в таких количествах, что ли?
— Доброго дня, — ведьма поставила фарфоровую миску, судя по монограмме, из коллекции родовой посуды, на пол. В миске виднелась кучка чего-то бело-розового, с темными крапинками. — Как спалось?
— Благодарю, замечательно…
Рядом с первой миской встала вторая, наполненная, кажется, мелко резанным мясом.
И третья.
…а ведь за каждую дадут пару сотен золотых, не торгуясь. За вейсенский-то призрачный фарфор… а она из них кормит… к слову, кого?
— Что это за звери? — позволил себе поинтересоваться Ежи.
Мелкие.
И еще мельче. И крупные. Лохматые. Длиннохвостые. Рыжие, черные и какого-то совсем уж непонятного окрасу, то ли серые, то ли голубые.
— Котики, — сказала ведьма. — Коты. И кошки.
И вздохнула так тяжко-тяжко, добавив:
— Правда, еще скорее даже котята. К счастью…