– Да неужели?! – издевательски хмыкнул Будищев. – И чем же я вызвал неудовольствие его интендантского высокородия?
– Ей-богу, не знаю! Да и нет никакого неудовольствия, просто получилось уж больно глупо с вашими вещами, а Костромин не привык уступать.
– А откуда вы все узнали о моей безвременной кончине?
– Кто-то из казачьих офицеров сообщил…
– Кто именно?
– Не помню.
– Врете!
– Да как вы смеете!
– Смею! Итак, кто?
– Говорю же, не помню.
– Михаил Аркадьевич, мы зря теряем время! Ну ладно, из какого полка этот казак?
– Таманского, – нехотя ответил капитан, что не укрылось от внимательного взора Будищева.
– Бриллинг? – прямо спросил он и, заметив, как дрогнуло лицо Недоманского, понимающе ухмыльнулся. – Он тоже в вашей компании?
– Нет, – помотал головой генштабист. – Костромин очень злился на него, когда понял что это ложь. Говоря по совести, я совсем не завидую хорунжему. Из-за этой глупости он нажил себе смертельного врага!
– Пусть очередь займет, – непонятно к чему заметил Будищев, неуловимым движением убрав револьвер.
– Дмитрий Николаевич, – облегченно вздохнул офицер, сообразив, что расправа над ним отменяется, – клянусь честью, я все исправлю. Я пойду к Арцышевскому, или, если понадобится, к самому Скобелеву и расскажу, как все было. Поверьте мне!
– Не стоит, Михаил Аркадьевич, – без тени улыбки отвечал ему Дмитрий. – И о сегодняшнем нашем рандеву тоже не распространяйтесь, ладно!
– Конечно-конечно, вы целиком и полностью можете располагать мной!
– Кстати, давно хочу спросить, – неожиданно сменил тему прапорщик. – У кого вы строили[70] свой мундир?
– У Норденстрема[71].
– Зря. Хотя кителя у них сравнительно неплохо получаются, но вот шаровары почему-то дерьмом воняют.
Действующая армия – не лучшее место для скандалов, а потому его постарались елико возможно приглушить. В другое время и другому человеку с погонами прапорщика постарались бы просто заткнуть рот, однако с Будищевым такой номер не прошел, а приезд Милютиной и вовсе спутал местному начальству все карты. Всем было известно, что у графини Елизаветы Дмитриевны состоялся приватный разговор со Скобелевым, но поскольку о его содержании никто не знал, слухи ходили самые дикие. Но именно после него события понеслись вскачь.
– Господа, я до крайности разочарован всеми вами! – внушительно заявил Михаил Дмитриевич, вызвавший к себе всех участников трагикомедии. – Да-да, всеми!
– Но позвольте, – попытался возразить Костромин, но, увидев бешеный взгляд Белого генерала, осекся.
– Не позволю! – почти крикнул тот. – Самоуправство, которое вы себе позволили, неприлично было бы даже в кабаке! А вы, милостивый государь, в армии! Да-с! А уж про пропавшие деньги у меня вовсе нет слов!