– Он ранен? – выдавил из себя Майер, заметив тонкую струйку крови, вытекающую изо рта.
– Сейчас посмотрим, – буркнул Будищев и приложил два пальца к шее торговца.
– Ну что? – не выдержал ожидания гардемарин.
– Наповал, – вынес свой вердикт прапорщик, не почувствовав биения жилки.
– Как же это…
– Пуля виноватого найдет, – грустно усмехнулся Дмитрий, после чего подобрал весь заказанный у маркитанта товар, положил рядом с торговцем вытащенную из бумажника ассигнацию и поманил за собой все еще потрясенного такой нелепой смертью приятеля. – Пойдем, заодно и помянем.
– Но нельзя же его так бросить!
– Зачем же бросить? – удивился моряк и, выглянув из лавки, гаркнул во все горло расположившимся неподалеку стрелкам из туркестанского батальона: – Эй, служивые! Тут Ашота убило. Оттащите его в сторону, да дайте знать другим армянам, пусть приберут барахло да похоронят по своему обычаю.
– Интересно, есть ли у него семья?
– Сашка, ты на проповеди у отца Афанасия давно ли был?
– Даже не припомню…
– Оно и видно. А то бы знал, что «многия знания – многия печали»[73].
Прибытие графини Милютиной и героическая гибель подполковника Мамацева, помимо всего прочего, привели к тому, что все три представительницы прекрасного пола, которых судьба занесла на окраину мира в забытые богом пески Закаспийского края, стали жить вместе. Пока они служили в госпитале, хозяйство их вел денщик покойного Дмитрия Осиповича, а имущество охранял верный Сердар, зорко следивший, не несет ли кто чего-нибудь вкусненького, и в случае обнаружения такового, немедля пресекавший безобразие.
– Держи, оглоед, – угостил щенка зашедший в гости Будищев.
Сердар мгновенно проглотил подношение и снова уставился на прапорщика просительными глазами, как бы говоря: «Это и всё?»
– Не наглей, – ухмыльнулся Дмитрий и пошел дальше, а будущий волкодав и гроза всех кошек покатился за ним, не теряя надежды еще что-либо упромыслить.
– Здравия желаю вашему благородию, – поприветствовал его растапливающий огонь солдат.
– Привет, Севастьян, – узнал тот денщика. – Как дела?
– Да какие тут дела, – отмахнулся служивый. – Барышни мои носу не кажут из больничных кибиток, все за ранеными ходят. Оно, конечно, дело богоугодное, но нельзя же так-то! Надобно и отдохнуть когда.
– Ничего, возьмем Геок-Тепе, тогда и отдохнем.
– Скорее бы уж, – вздохнул солдат и потрепал по голове подошедшего к нему щенка. – Что, разбойник, опять ищешь, где бы набедокурить?
– Опять? – улыбнулся Будищев.
– Снова, ваше благородие. Это ведь не собака, а божье наказание! Давеча этот паразит у отца Афанасия сапог сгрыз, пока тот спал. Чего смеетесь, батюшке заутреню служить, а он одной ногой босиком! Сплошное поношение христианской веры…