– Добрый день, Владимир Андреевич, – поприветствовал его непонятно откуда взявшийся Будищев.
– Добрый, Дмитрий Николаевич, – устало отозвался врач. – Вы к нам какими судьбами?
– Да вот, зашел моего обормота проведать.
– Кого, простите? Ах, вы, верно, про денщика. Шматов, кажется?
– Да-да, про него родимого. Как он?
– Как сказать. Раны все еще не хороши, но уже заживают.
– Да разве же это раны? Так царапины.
– Если бы сразу обработали, были бы царапины. Удивляюсь вам, Будищев. Вы вроде бы человек неглупый и нельзя сказать, чтобы безграмотный. Неужели у вас не нашлось никакого антисептика?
– Нашлось, – пожал плечами кондуктор. – Спирт.
– И что же вам помешало?
– Ничего не помешало. Взял и вылакал, подлец.
– Выпил, что ли?
– Ага. Решил изнутри обработать.
– Понятно. Что тут скажешь, бывает. Ладно, парень он у вас, слава богу, здоровый, крепкий, но на будущее заведите что-то более действенное и менее пригодное к употреблению внутрь. Да хоть настойку йода!
– Вы полагаете, если бы он выпил йод, было бы лучше? – ухмыльнулся Дмитрий.
– А что, мог?
– Да как два пальца… об песок.
– Однако! Ну что же поделаешь в таком случае. Будем лечить, тем более что мадемуазель Штиглиц окружила вашего денщика такой заботой, что лучшего и желать нельзя.
– Вот как?
– Говоря по чести, я поначалу и сам удивился. Но потом Люсия Александровна поведала мне о его поведении во время крушения поезда и прочих обстоятельствах, так что…
– Ладно, доктор, если вы не против, я проведаю этого засранца да побегу дальше. Дел невпроворот.
– Вы поэтому такой нарядный? – иронически изогнул бровь Студитский.
– Что, нравится? – улыбнулся в ответ Будищев, одетый, против обыкновения, в тщательно вычищенный мундир и сапоги, а чехол на кепи просто пугал своей первозданной белизной.
– Очень! Если бы мы не ожидали приезда Михаила Дмитриевича, я бы подумал, что вы собрались свататься к одной из моих подопечных.
– Боже избави! – засмеялся в ответ Дмитрий и пошел к знакомой кибитке.
Внутри импровизированной больничной палаты было чисто и по утреннему времени почти прохладно. Немного похудевший Шматов лежал на деревянной кровати, накрытый вместо одеяла простыней. Завидев товарища, он широко распахнул глаза и сделал попытку приподняться, но тот его остановил.
– Ну как ты?
– Живой покуда, – с постным видом отозвался Федор.
– И кто тебе виноват?
– Простите, Митрий Николаевич. Видать, наказал меня Бог за грехи. Верите ли, спасу нет, как захотелось этого самого, как его… антистрессу, вот.
– Тьфу, блин! Тебе что, кто-то запрещал? Промыл бы раны, а после того лакай во все три горла, пока обратно не польется…