Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя (Гонтмахер, Рогов) - страница 210

В России Путину во всех случаях перехода власти от одного лица к другому – начиная с 1999–2000 годов, когда он сам стал преемником Ельцина, – удавалось заручиться достаточной народной поддержкой, чтобы удержаться у руля. При этом каждый момент перехода – даже если он не означал реальной передачи власти, как в случае с президентством Медведева, – сопровождался конфликтами с участием элит и/или масс. Накануне выборов 2000‐го многие прогнозировали, что оппозиционная коалиция «Отчество – Вся Россия» нанесет поражение ослабленному Кремлю, но в последние месяцы 1999 года популярность Путина резко возросла. В 2007–2008 годах мы видели закулисную борьбу в рядах элит, в том числе на удивление открытый конфликт между различными силовыми структурами. Этот конфликт завершился лишь после того, как Путин четко заявил о намерении поддержать Медведева и занял ряд постов, которые – в сочетании с его неформальным влиянием – могли послужить мощными сдержками против возможных притязаний Медведева на реальную власть (которых, впрочем, не последовало)443. Когда же президентский срок Медведева заканчивался и Путин решил вернуться на этот пост, проведя «рокировку», начались массовые протесты 2011–2012 годов, что создало один из самых серьезных политических кризисов, с которыми до сего дня сталкивалась путинская система444.

Итак, консервация политического процесса, связанная преимущественно с президенталистской системой в России, зародившейся, в свою очередь, в ходе борьбы между союзным Центром и ядерным этническим регионом, по сути, не прерывалась благодаря народной поддержке Путина и умелым действиям его команды по поддержанию этой популярности. И в этом смысле наблюдаемую сегодня в России политическую «закрытость» можно рассматривать как следствие особой модели распада СССР как этнофедеративного государства с ядерным этническим регионом.

Конечно, из этого тезиса косвенно следует, что сохранение политической закрытости нельзя считать предрешенным делом. Вопрос перехода власти приобретает в России все большую актуальность. И даже после проведения плебисцита по поправкам к конституции, позволяющим Путину занимать президентский пост вплоть до 2036 года, из‐за его старения вопрос о преемнике будет занимать все более важное место в повестке дня, усиливая связанный с ним риск расколов внутри элит и массовых волнений в ходе каждых очередных общенациональных выборов. При этом указанный риск повысится настолько, что народная поддержка Путина пойдет на спад.

Хотя в нашем распоряжении есть значительный массив исследований о влиянии коммунистического и посткоммунистического наследия на текущую политику, равно как и превосходные работы о причинах распада СССР, мало кто задавался вопросом о том, как специфика его крушения может влиять на современные политические паттерны России и других постсоветских государств. В настоящей главе я стремился дополнить упомянутые выше исследования, описав последствия самого важного, как я отмечал, процесса, обусловившего распад Советского Союза, – последствия напряженности, созданной его институциональным дизайном этнофедеративного государства с ядерным этническим регионом (РСФСР). Я утверждаю, что эта институциональная особенность естественным образом породила стимулы для конфликта между лидером ядерного региона (в данном случае Борисом Ельциным) и федеральным Центром (в лице Горбачева), который не только привел к ликвидации Союза, но и запустил цепочку событий, ставших причиной сохраняющегося у крупных сегментов населения фрустраций националистического и экономического характера, недоверия к России со стороны ее соседей (даже наиболее позитивно относящихся к Москве) и патронального президентализма ее политической системы, которая привела к устойчивой консервации политической сферы и которая, в случае если действующий российский президент станет непопулярной «хромой уткой», чревата высокой вероятностью ее внезапного «открытия» революционным путем.