. Если в период перестройки мы наблюдали эффективную мобилизацию масс для участия в политической жизни, то после распада СССР этот процесс и его влияние на происходящее удалось обуздать или ограничить
101: эту картину не меняли сколько-нибудь существенно даже заметные эпизоды общественного недовольства вроде волны массовых протестов в 2011–2012 годах. Что же касается внешнеполитического влияния на внутриполитические процессы в России, то оно в течение всего постсоветского периода было слабым. Неудивительно, что в этих условиях российские политики, подобно подросткам у Голдинга, были предоставлены сами себе и эволюция политического режима в стране шла по тому же пути, что и в романе. Неудача с построением электоральной демократии и всевластие олигархов в 1990‐х обернулись в следующем десятилетии захватом власти и «отсечением» оппонентов режима, что уже в 2010‐х годах способствовало консолидации персоналистского авторитарного режима, систематически использующего селективные репрессии в качестве инструмента политического контроля для сохранения власти
102.
Каждый раз на всех развилках политического развития постсоветской России, когда политикам приходилось выбирать между демократизацией (т. е. сменой власти путем выборов) и сохранением власти в собственных руках, отказ от демократии становился естественным логическим шагом преследующих собственные интересы правителей, чьи устремления не встречали достаточного сопротивления (по крайней мере в те моменты времени). Кто-то может заметить, что утверждение постсоветского авторитаризма в России стало побочным эффектом провала демократизации страны после крушения коммунизма. Однако логика модели «повелителя мух» – односторонний захват власти наиболее сильными игроками – возобладала и в развитии политических режимов других постсоветских государств, начиная с Белоруссии103 и заканчивая Узбекистаном104, хотя в их постсоветской истории развилок насчитывалось меньше, а то и не было вообще. Независимо от этих вариаций модель «повелителя мух» приводит к недемократическому равновесию: однажды установившись, оно может воспроизводиться и далее, даже невзирая на смену политических лидеров, – это демонстрирует опыт Туркменистана и Узбекистана.
Единственной альтернативой построению постсоветского авторитарного режима по модели «повелителя мух» в постсоветской Евразии стал «плюрализм по умолчанию», как назвал этот феномен Лукан Уэй105. Если фрагментация элит не позволяет никому захватить власть в одностороннем порядке, такая расстановка игроков может воспрепятствовать монополизации власти или по крайней мере серьезно осложнить подобное разрешение конфликтов. В условиях непрочной патовой ситуации во внутриэлитных распрях и постоянной перекройки коалиций олигархов и местных лидеров соперничающие сегменты элиты вынуждены прибегать к мобилизации масс, а на международной арене – обращаться за поддержкой к иностранным акторам (как демократическим, так и антидемократическим). Именно такая политическая динамика после распада СССР преобладала в Украине и Молдове