– Да, вы упоминали об этом, – проговорила я, кажется, резче, чем рассчитывала.
Она лишь улыбнулась.
– Я думала дать задание на чтение, но решила, что будет лучше, если ты напишешь любовное послание или стихотворение.
– Любовное послание? Кому?
– Здесь уже тебе решать. – Учительница наклонилась над столом. – В своих работах ты продемонстрировала очень личную боль, Джозефина. Твои стихи грубые, но искренние и, честно говоря, тяжелы для восприятия. Но они подходят. Я вижу, что ты легко справляешься с моим предметом, хотя он непрост. Однако мне бы хотелось увидеть от тебя что-нибудь иное.
– На другую тематику, – резюмировала я.
– Да, думаю, тебе пойдет на пользу напрячь свои способности. Разведать новую территорию.
– Я никого не люблю, мисс Политано, – решительно заявила я. – Больше нет. Мне нужно закончить школу. Так что, если для этого требуется написать любовное послание, хорошо. Напишу сотню, если нужно. Я умею подстраиваться под ситуацию. Но если вы хотите, чтобы я вспомнила лучшие времена и солнечные дни в моей жизни, оставьте это.
Образовалась короткая пауза.
– Очевидно, советчиков нашлось немало. Так ведь? – поинтересовалась она, постучав пальцами по «Гильотине».
– Можно и так сказать.
– Кто-нибудь смог предложить способ, который облегчил бы твои переживания?
– Немного, – призналась я, – но я переезжала настолько часто, что до сногсшибательных событий не доходило.
– Ты посещаешь психолога?
– До переезда сюда я узнавала о такой возможности. Мне сказали, что местный психолог по уши увяз в работе с абитуриентами в университет, – как можно небрежнее произнесла я.
Боже, зачем я разболтала о том, что наводила справки? Почему наклонилась к ней так, будто учительница – огонь, а я жутко замерзла?
– Не исключено, – согласилась она. – Можешь приходить ко мне раз в неделю или чаще в рамках поэтического проекта.
– Зачем?
– Мы будем обсуждать твои стихи. Анализировать их с литературной точки зрения.
Не будучи глупой, я прекрасно понимала скрытый в ее словах смысл. Защищаясь, мне хотелось заявить мисс Политано, что это не ее дело, и посоветовать быть учителем английского, а не кабинетным психологом.
Только вот разбитые осколки внутри меня едва слышно молили о помощи и тянулись к тому, что она предлагала. Я сама себе казалась Чарли Брауном [9], который уже рядом с мячом, готов пнуть его, думая: «Вот оно! Наконец-то!» А та сучка, Люси, постоянно его отбрасывает. Можно предположить, что после стольких провалов Чарли поумнеет, но нет. И этим я походила на него. В первой попавшейся протянутой мне руке видела возможность и стремилась к ней всем сердцем. Мне хотелось бежать к ней со всех ног. Пульс учащался, а надежда буквально душила. Очевидно, в глубине души я нуждалась в помощи.