— Господи, самовар забыла поставить! — А в воротах задержалась: — Нарядился-то с чего? День-то будний.
— А солнышко-то, Сазоновна! Солнышко-то какое! Май на исходе, глядишь, и нашему маетству конец.
Вот ведь как сказал: не успел самовар зашуметь, явился, будто снег на голову, сам господин исправник.
— Ну, Анисимов, магарыч ставь!
Исправник был из местных, из крестьян, а в Сибири крестьяне и каторжанина за человека почитают. Потому-то, может выбившись в люди, исправник ссыльных особенно не теснил, а при случае и помогал. Помог он и Петру Анисимовичу. Налетел в волость, спрашивает, где такой. Кинулись, а Петра Анисимовича нет. На заимке батрачит. Поскакали на заимку, привезли. Исправник во гневе:
— Почему отлучаешься?
— А как мне не отлучаться? — Петр Анисимович в ответ, криком его взять уже невозможно было. В тюрьмах сиживал, в крепостях, карцерах, этапами ходил. Вот он, глазом не сморгнув, и говорит: — А как мне не отлучаться, когда в день получаю по двадцать копеек. Работаю в батраках как вол, а жену прокормить не могу.
Местное начальство подтверждает: точно, Анисимов работник очень даже хороший, крестьяне его друг у друга переманивают, а денег все же в деревне много заплатить и за хорошую работу невозможно.
Исправник посопел, посопел, да и придумал: пиши просьбу, мол, здоровьем ослаб — неспособным к труду пособие положено, по 6 рублей на человека. Стало быть, всего 12.
Как начал получать пособие Петр Анисимыч, так и вольготней ему стало. Купил ружье, лодку. Корову завел, поросенка. На охоту стал ходить. На Севере бы в чахотку загнали. Удачно попал, земля в Анцыре черная, родит хорошо, лес богатейший, реки рыбные. Одна печаль — далеко.
Собрала Сазоновна на стол. Петр Анисимович за водкой сбегал. Выпил исправник, закусил. О рыбалке покалякал, об охоте. Потомил до полного своего удовольствия, а потом брякнул на стол бумаги:
— Ну, Анисимов, собирайся в путь-дорогу! Да по дороге-то подумай крепко. Сибирь-то, она, мужик, великая. У нас вон и лето, и весна, и осень, а есть края ледовитейшие, где круглый год одна зима, а зимою одна ночь.
Выдал исправник Петру Анисимовичу прогонные и уехал. Хоть и ждали конца ссылки, а тут как бы и опешили. Мая тридцатый уже день, а выезжать можно пятого июня. Недели нет.
Как сидели с женой на лавке, так и не поднялись. Слушали грохот колес улетевшего тарантаса, слушали петухов, а потом выскочил Петр Анисимыч из-за стола и к Лаговскому побежал.
Этого ссыльного в Анцырь только-только перевели, с женой. Хозяйства у них никакого. А человек хороший. Народник, инженер. Пять лет уже мотают его из одной ссылки в другую. На Севере сначала жил; отказался принести Александру III присягу, назначили еще пять лет, отправили в Енисейскую губернию… Сначала в Тасеево, а потом в Анцырь.