— А эта женщина, вы говорите, провидица? — спросил Тимофей Саввич Лачина.
— Так точно! Очень сильное впечатление производит-с. Для всех заблудших — наивернейшее лекарство.
Баба, с удовольствием восседавшая в мягком кресле, поняла, что пришел ее черед, отерла платочком вспотевшее жирное лицо.
— Свету мало!
Дианов поднялся и раздвинул шторы.
— Вот так-то лучше! — обрадовалась провидица. — Теперь я, пожалуй, и пророчество вам скажу.
— Шарлатанка, — пробормотал Савва Тимофеевич, очень тихо, никто его не слышал.
Но провидица поглядела на него хитрыми бесстыжими глазами и как бы что-то запомнила. Потом она засуетилась и, мелко перебирая кисти на своих шалях, заговорила невнятно, горопко, проглатывая окончания слов:
— Взирай с прилежанием, тленный человече, как век твой проходит, и смерть недалече. Текут время и лета во мгновение ока, солнце скоро шествует к западу с востока, готовься на всяк час, рыдай со слезами, да не похитит смерть с твоими делами. Аминь!
Сказала все это и с облегчением перевела дух.
— Послушай, милейшая, — не скрывая насмешки, обратился к бабе сидевший в дальнем углу Назаров, — у меня в имении увели лошадь.
— Кобылу сивую?
— Вот именно, кобылу и сивую.
— Коли бы ты вчера хватился, была бы она в Татьянином бору, к сухой березе привязана. А теперича посылай в соседний уезд, коли сегодня пошлешь, завтра твоя будет, а нет — и не ищи тогда.
Все обратились к Назарову, проверяя эффект ясновиденья.
— Татьянин бор действительно рядом.
Директор мануфактуры Дианов, осторожничая и тревожась, спросил прорицательницу очень уж всерьез:
— Сны меня что-то в последние дни одолели. Скажи, пожалуйста, не случится ли что на этих днях со мной худого?
— Да уж случилось.
— А что же?
— Дача у тебя сгорела.
— Да когда же?
— А вот теперича и догорает как раз.
Дианов до того вытаращил глаза, что все невольно, хоть и грешно было, засмеялись.
— А скоро ли конец света? — спросил Тимофей Саввич.
Баба зорко посмотрела на него: не шутит ли. Старшой Морозов глядел серьезно.
— Про тО знать одному богу дано, — ответила провидица. — А сердцем чую: скоро.
— Откуда сама-то?
— Мы — петушинские… А вот оне, — кивнула на Лачина, — в Зуево уговорили переехать. На квартире живу.
— Домишко тебе выстроим, а ты, матушка, уж постарайся. Побереги рабочих моих от соблазнов, непослушания и всякого злодейства. Главное, чтоб не бунтовались.
— Мне бы садик.
— Лачин, ты и впрямь пригляди матушке хороший дом на каменном фундаменте. И чтоб сад был.
— А выезда матушке не надобно? — спросил Савва.
— Выезд у меня есть, сыьок, — кротко откликнулась пророчица, — меня грешницы возят.