Плоскогрудый ткач поднял на Моисеенко детские, незлобивые глаза.
— Мы-то ладно, работяги. К нему подмастерья ходили. Посильней нас люди, а он им говорит: у меня убытку пять миллионов. Коли разорюсь, с голоду не помру. У меня дом в Москве, торговля, как-нибудь доживу остаток дней моих, а вы ведь все с голоду передохнете.
— Правду сказал, — откликнулись.
— Может, это самое, и правильно, — сказал Моисеенко, как бы раздумывая. — Кто его знает? Только читал я государственный журнал «Отечественные записки». При покойном государе такой журнал в самом Петербурге выпускали. Так там было написано, что каждый русский рабочий в год вырабатывает на тысячу четыреста семьдесят семь рублей. Вот и сосчитайте: нам по десятке за месяц — сто двадцать рублей за год, а Морозову с каждого из нас в карман — тысячу триста пятьдесят семь целковых.
— Какое там по десятке! — заорал Ефим. — Теперь-то уж и шести рублей не заработаешь…
— Тише вы! — шикнули. — Тише!
И вдруг из-за стены, из женской уборной, припустился на них по-казарменному задиристый женский голос:
— Бабье вы! Стенку-то эту зря поставили, потому как вы не мужики, а бабы! «Тише! Тише»!.. Кот на крыше! Забились в нужник и друг перед дружкой выступают. Нашим кащеям начхать на вашу болтовню пустомельную!
И тотчас кто-то из женщин засвистел пронзительно, по-мальчишески. И топот ног. Разбежались.
— Во как нас! — засмеялся Моисеенко. — Поделом. Уж больно все мы себе на уме. Будто и вправду ждем чего-то: то ли пока бабы взбунтуются, то ли манну небесную. Говорят, в старинные года сыпалась с небес. Только попроси.
Сказал и ушел работать.
Вовремя ушел: в уборную спешили подручные мастера Шорина.
— Работать! Сейчас всех перепишем. Штрафу с бездельников — рубль, а с курильщиков — три.
Ладно бы только пригрозили, но ведь и переписали.
Вечером Моисеенко опять читал в одной казарме «Стеньку Разина». Только попросил роздыху, какая-то женщина и скажи:
— Про Стеньку слушать куда как интересно, да только, говорят, у тебя есть книга получше этой. В той книге, говорят, про нас, рабочих, написано и что рабочие в год на тыщу рублей вырабатывают. Правда аль нет?
— Правда, — ответил Моисеенко, — я действительно читал, в журнале «Отечественные записки», что каждый рабочий в год, это самое, только не на тысячу, а на тысячу четыреста семьдесят семь рублей вырабатывает.
Поднялся шум, на шум хожалый явился.
— Скоро праздник великий, рождество Христово, а вы про Стеньку-разбойника читаете. А ну-ка все по каморкам али в церковь!
И лампу погасил.
На следующий день Моисеенко позвали в контору. Вежливый, хорошо одетый человек пригласил сесть, приказал подать чаю и за чаем, разговаривая о литературе, весьма одобрительно отозвался о способности ткача читать вслух драмы.