Прошло еще несколько томительных минут, прежде чем раздался третий звонок. Пронзительный гудок паровоза пролетел над перроном, и стальные колеса медленно, нехотя покатились по блестящим рельсам. Смолкли песни, смех, слышалось только тяжелое дыхание паровоза и прощальные крики провожающих и отъезжающих.
Давно уже от эшелона осталась темная точка с дымком над дорогой, но люди не расходились с перрона. Точно они ждали объявления, что война кончилась и всем мобилизованным нужно вернуться к тому делу, от которого их оторвали.
Но чуда не свершилось. Поезд ушел в окутанную предвечерним маревом степь. И люди начали постепенно расходиться к своим подводам, тракторам.
— Надо бы и нам сесть и уехать, — высказал сокровенную мысль вслух Миша, когда они возвратились на погрузной двор.
— Кто бы тебя взял, — откликнулся Витька, увязавшийся за ними. — Ты думаешь, я почему ревел? Хотел с батей на фронт махнуть. Но он мне такой фронт задал. Вон и сейчас ухо горит.
— А я когда увидел, как ты хлюпаешь, прямо не угадал тебя, — признался Миша.
— Ну, само собой, отца жалко. Что мы с матерью делать будем? Чего доброго, с голоду еще помрем.
Ванюшка смерил его крепкую откормленную фигуру насмешливым взглядом. Такой толстяк о голоде думает, а что им с Мишкой тогда думать, когда у них живот к позвонку прирос?
— Работать будете, не помрете, — нравоучительно заметил Миронов.
— Я малый, а мать хворая, — плаксиво отозвался Витька. — Какие из нас работники?
— Приезжай к нам в «Красный партизан», — предложил Романов. — Я попрошу отца. Он вам что-нибудь подыщет. Вон я воду в бригаду вожу, а ты можешь горючее или еще что…
Витька, не ожидавший такого участия и великодушия со стороны человека, которому он принес зимой немало горьких минут, даже остановился.
— Ты взаправду?
— А что же тут шутейного, — поддержал Романова Ванюшка. — Нам рабочие руки во как нужны.
— А как же твои сизари, — осмелился напомнить Морозов о загубленных голубях. — Ты же обещал никогда не простить?
— Да чего там, — раздобрился Романов. — Прощаю уж, раз твой отец добровольно на фронт пошел…
— Ну, спасибо, — обрадовался Морозов. — А я тебе после войны новых куплю…
Вдоль длинного каменного пакгауза вытянулись вагоны, и в них ставили коней. Ребята помогали заводить лошадей, привязывали их к стойкам поводьями, недоуздками, чем бурами, бросали на пол сено, сыпали в торбы овес, бегали за водой. Когда погрузка закончилась и лейтенант пожимал им руки, Миша пообещал:
— За Колумба не волнуйтесь. Как только подлечится, враз его вам отправлю. Вы только адрес свой пришлите.