И так задушевно говорил Пимен Андреевич, что глаза Анны Максимовны покрылись влагой. В ее сердце вдруг поднялось теплое чувство уважения к старому другу мужа. Слушая Ломакина, мать прижала к себе сына, веря в его светлое будущее, так заманчиво и в общем-то реально нарисованное желанным гостем.
Мужчины вышли на крыльцо, присели, достали кисеты, скрутили по «козьей ножке», всласть затянувшись собственным самосадом, доверительно взглянули друг на. друга и только после этого заговорили о том, что тревожило их сердца. Заговорили о войне, которая неудержимой огненной лавиной катится к границам Советского государства и с запада и с востока.
— Неужели еще доведется седлать коней? — с затаенной тревогой спросил Зиновий Афиногенович старшего товарища.
— Все может случиться, Финогеныч, — не решился разуверить Романова Пимен. — Но я так рассуждаю: нам с тобой дали отставку, значит заставят в тылу работать. А я бы за милую душу еще поскакал с саблей… Да ведь не доведется. Не допустит наше правительство, чтоб фашисты перешли границу. Читал, как наш дорогой Клим сказал: если сунутся, будем бить гадов на чужой территории.
— Это бы хорошо, — согласился с Ломакиным Зиновий. — Но меня дюже смутила — война на этой проклятой линии Маннергейма… А ежели у них кругом такие укрепления?
— Да и у нас в приграничной полосе кое-что имеется, — уверил его друг. — Не сидим же мы, сложа белые рученьки. Сам видишь, все меры принимаем. Вон мой знакомец один на «Красном Октябре» работает, сталь варит. Рассказывал: такую броню для танков изобрели, что никакой снаряд не пробивает, как от стенки горох… А боевую смену как готовим! Парашютные вышки для них понастроили, аэроклубы открыли, кружки разные технические…
— Знаю, — расправил все еще густые усы Романов. — Сам занимался с мальцами в кружке ворошиловских стрелков… Я ведь не сомневаюсь в силе русского оружия, Пимен. Я толкую про то, что война будет не прежняя.
— Да ведь и мы не прежние, — с достоинством сказал Ломакин. — По. себе можешь судить. Думал ли ты когда-нибудь, что направят тебя на такой ответственный участок? Честно говоря, Зиновий, завидую я тебе немножко. Тебя парторгом рекомендуют, а меня сегодня подчистую списали. Вызвали в военкомат и сообщили: снимаем вас, Пимен Андреевич, с воинского учета.
— Ну, а ты? — приподнялся Романов, услышав такую неожиданную новость. Ведь этак скоро и его могут пригласить в райвоенкомат.
— А что я? — переспросил Ломакин. — Начал было шуметь. Дескать, несправедливо это, я еще и в огонь, и в воду. А военком спокойно так говорит: «Ни в огонь, ни в воду мы посылать вас не будем, а к оборонной работе, если пожелаете, прикрепим. Идите в райком Осоавиахима. Там опытные бойцы очень нужны». Буду теперь ходить на пионерские сборы, рассказывать казачатам, как, мы контру громили. Вот так-то, брашне очень добро закончил исповедь Ломакин. — Ну, давай на прощанье еще по одной засмолим да разбежимся. Завтра ты в Майоровский, а я в Заветинский район, по отарам, элитную породу отбирать для науки…