Я слушала, помалкивала, поддакивала и слушала. А улыбка у него славная, от нее в душе разливается тепло. И видно, что человек хороший. Ни разу не похвастался и титулом не козырнул, а ведь костюм дорогой, да и путешествовать на пустой кошелек может лишь глупец.
«Детали, Шанти, самое главное при первом знакомстве — это детали. Ты можешь ошибиться, но несвежая рубашка и прилипшая рыбья чешуя на ботинках — нет», — говаривал дядя, давая мне очередной урок стрельбы. Подозреваю, учил он меня не только стрелять.
— Мне так стыдно, дарьета. Я совершил преступление, приведя вас в это ужасное место. Признаюсь честно, это худший обед в моей жизни и самая лучшая компания. Вы способны любое место превратить в небеса, Шанталь.
Я улыбнулась уголками губ, не поднимая глаз от чашки холодного чая. Если бы мы встретились дома. Если бы я не была чужой невестой. Если бы только у меня в сумке не лежал бездной проклятый дневник!
А может, довериться? Кто я? Всего лишь слабая женщина, которая попала в беду. Нам столько раз говорили, что война и политика — не женское дело. Да и не готова я бегать с револьвером по лесам.
В глазах защипали предательские слезы. Истерика, обрадовавшись компании, готовилась взять реванш за все невыплаканные страдания.
— Я вижу, вы чем-то расстроены? Неужели у кого-то поднялась рука обидеть такую красоту?
Я кивнула, прикусывая губу, и с трудом загоняя рыдания обратно.
— И кто этот подлец?
— Подозреваю я.
Вздрогнув, подняла взгляд, чтобы с ужасом посмотреть на смутно знакомое лицо.
— Да, дорогая? — спросил мужчина, усаживаясь без разрешения к нам за стол. Усмешка на его лице была исполнена презрения, а ярость во взгляде — я похолодела — обещала смерть.
Он взмахом руки прервал кинувшегося было к нам хозяина. Тот словно наткнулся на стену, замер и утек обратно за стойку.
— Дэр, — начал было приподниматься Фридгерс.
— Дэршан, — поправил его ВанДаренберг, а это был без сомнения именно он, ибо никто больше не имел права называть меня «дорогой» в этой стране. Я сразу вспомнила, что вид у меня далек от надлежащего, в сумке лежит похищенный дневник, я сбежала из дома и совершила с десяток мелких преступлений. А передо мной сидел палач его императорского величества, для которого убить человека так же легко, как выпить утром чашку кофе.
— Мне без разницы, кто вы, — вскочил Фридгерс, кидая ободряющий взгляд в мою сторону.
— Дурак, — не переставая изучать съежившуюся меня, сказал Даренберг.
— К-как вы меня назвали? — голос у моего знакомого все же дрогнул, но решительности он не растерял: — Я требую сатисфакции! За себя и за дарьету!