— Щенок, — проворчал Хассель, но уже без прежней злобы в словах.
Проснулась я внезапно, точно кто-то невидимый взял, приподнял над кроватью и уронил. Открыла глаза, успокаивая зашедшееся сердце. Кошмар, опутавший сознание липкой паутиной страха, постепенно отступал. Детали размывались, мертвецы исчезали, но я знала — они придут снова следующей ночью.
— Пора заканчивать с приключениями, Шанти, — хрипло прошептала в темноту. Повернула голову — из-под порога пробивался свет, слышались приглушенные голоса. А здесь, во мраке комнаты, явственно ощущался привкус кошмара. Он таился в темном углу, прятался под кроватью и оттуда тянул невидимые ледяные щупальца к ногам.
Я подобралась, спрыгнула с кровати, целясь в лунный квадрат на полу, метнулась к выходу, распахнула дверь и растрепанной, босой, в расстегнутом платье ввалилась в гостиную.
Сидящие за столом мужчины с тревогой посмотрели на меня.
— Шанти, детка, что-то случилось?
Я подошла к столу, откинула упавшие на лицо волосы, глубоко вздохнула — жаловаться можно было лишь на себя — ухватила взглядом стакан с водой, сделала из него большой глоток. Горло обожгло, точно его ужалила сотня пчел.
Предостерегающий крик дяди смешался с моим надрывным кашлем. Слезы ручьем потекли по щекам.
— Ну что же ты, глупышка, — меня похлопали по спине, поднесли к губам чашку с чем-то розовым, — кто же так пьет, не глядя.
Не сразу до меня дошло, кто именно меня обнимает и поит виноградным соком, а дядя смотрит на нас с ехидцей.
Я шарахнулась в сторону. Облизала обожженные губы. Кожа под платьем там, где прикасалась мужская рука, горела. И чтобы скрыть смущение, ринулась в наступление.
— Вы разговаривали? О чем?
Я четко уловила любимое дядино «щенок», прежде чем распахнуть дверь, и теперь мучилась любопытством, в чем провинился мой жених.
— Конечно, о тебе, — улыбнулся Леон, и его улыбка лаской коснулась моего лица. Я с недоверием посмотрела на мужчину, точно увидев впервые. Во взгляде не было жесткости, не было желания убить, не было ледяного презрения к сбежавшей невесте-воровке, наоборот, в нем читалась нежность. И мое сердце дрогнуло, удивившись, вот только доверия палачу его величества у меня не было. «Притворяется», — решила.
— Дядя? — повернулась к Хасселю.
— Раз ты все равно уже проснулась, — дядя со вздохом отставил в сторону стакан, — предлагаю поговорить. Леон, попросишь организовать нам чай?
Леон кивнул, исчез за дверью, но скоро вернулся. Я едва успела застегнуть платье, поправить волосы и вытереть слезы одолженным Хасселем платком.
— Начнем сначала, — дядя расслабленно откинулся на стуле, прикрыл глаза.