Помолчала, решаясь на глупость.
– Ладно уж, идите сюда. Будем целоваться. Альвисс, ты первый. Тебя я дольше знаю. Ты хоть и вредный, но мой.
Я взяла в руки куклу, поднесла к лицу и, зажмурившись, поцеловала в холодные фарфоровые губы. Приоткрыла один глаз, чтобы проверить, если ли изменения. Ничего не заметив, осторожно положила игрушку обратно на подушку.
– Теперь ты, красавчик Селендин. И давай как-то уже проявляй активность. Я тебе жена всё-таки! – смущенно фыркнув, я подползла поближе, склонилась над лицом мужчины и, закрыв глаза, поцеловала его.
Ой! Губы-то его потеплели! Зуб даю, они не такие хладные стали.
Та-ак! Да я ж тогда повторю! Мне не жалко! Когда еще доведется такого обалденного мужика щупать и целовать? Брак-то у нас фиктивный, хотя я в целом не против исполнения некоторых супружеских обязательств. Я как бы не монашка, и у меня больше года никого не было после предателя Лёшки.
Вот так непристойно размышляя, я снова поцеловала губы неподвижного супружника. И даже – о чудо! – почувствовала некий отклик. Совершенно определенно, мне пытались отвечать.
– Да ла-а-адно! – выдохнула я, отстранившись. – Ты серьезно? Тебя действительно может разбудить поцелуй? А всё остальное? – Я провела ладонью по его обнаженному твердому животу и абсолютно явственно почувствовала едва уловимую волну дрожи, пробежавшую по нему.
Естественно, я сразу же снова погладила. Ну а кто бы на моем месте удержался? К тому же я не какого-то там абстрактного левого мужика лапаю, а самого что ни на есть собственного мужа. Ну, почти. Но брачные татуировки ведь есть? Значит – всё. Моё! Хочу лапать и буду лапать. И не только.
К тому же это всё не по-настоящему, а во сне. Ведь мое тело спокойно спит в своей родной постельке. А здесь лишь подсознание, которое восхотело эротики. Кажется.
– Вот так, драгоценный мой, и становятся девушки извращенками. И видят они во сне разных красавчиков, и делают с ними всё, что вздумает их оголодавшее без секса воображение. Ты как насчет того, чтобы предаться безудержному разврату?
Учитывая, что я была одета в его же одежду, конечно же, изнасилование Селендину не грозило.
Мне стыдно, но я его трогала и гладила. Везде. А хотя почему мне должно быть стыдно? Нет, так не пойдет. Я доставляла удовольствие своему (почти своему, но это мелочи) мужчине. И судя по тому, что тело под моими руками и губами реально становилось теплее и мягче, мы шли верным путем.
Конечно, в какой-то момент я остановилась. Я же не сумасшедшая, в мои планы не входит некрофили́я[4] или сомнофили́я