Но девочка знала, что она осталась в живых и на свободе только благодаря воле Кирташа. И даже больше: он пытался спасти ее от Эльриона.
Однако Шейл его опередил.
Из груди Виктории вырвался беззвучный стон: она запуталась…
Шейл лежал без сознания во время ее сражения с колдуном-сзишем. Потом он пришел в себя и поднялся, чтобы прикрыть собой Викторию от энергетического потока, направленного Эльрионом… Сколько времени он находился в сознании? Слышал ли он разговор между ней и Кирташем? Видел ли он, как она взяла убийцу за руку?
Девочка вздрогнула. «Он меня обманул, – подумала она. – Он способен контролировать людей при помощи своих телепатических способностей. Он меня загипнотизировал…»
Но почему? Зачем?
«Он играл мной… – сказала себе Виктория. Она почувствовала себя несчастной. – И я, такая глупая, позволила себя обмануть… просто потому, что хотела видеть в его глазах…»
Что? Искренность? Интерес? Симпатию? Нежность?
Кирташ не способен на чувства. Тот, кто убивает с таким безразличием, не может ничего чувствовать.
Вдруг Джек обнял Викторию за плечи.
– Пожалуйста, не плачь, – мягким голосом попросил он, и только тогда девочка поняла, что ее глаза были полны слез. – Все будет хорошо.
– Нет, – решительно сказала она и резко встала. Виктория чувствовала себя подлой и мерзкой: она предала «Сопротивление», и Шейл погиб по ее вине, потому что у нее не хватило духа довериться Джеку и силы воли отказать Кирташу. Она не смогла, как Альсан, сказать: «Ни за что на свете». – Ничего хорошего не будет, Джек, ты разве не видишь? Говори, что хочешь, но мы проиграли. «Сопротивления» больше не существует.
И она испугалась своих собственных слов. Даже не взглянув на Джека, девочка выбежала из комнаты.
* * *
Джек нашел ее в лесу, в тайном убежище Виктории. На самом же деле оно ни для кого не являлось секретом, но все знали: когда девочка уходила в лес, лучше оставить ее в покое.
Рядом с ручьем росла огромная плакучая ива, та самая, под ветвями которой всего несколько недель назад Виктория исцелила Шейла. Между большими корнями дерева девочка оставила несколько пледов. Порой она сворачивалась калачиком в своем гнездышке и засыпала в нем под сиянием звезд. Журчание ручья убаюкивало ее, словно колыбельная. Джек иногда задумывался, почему она так себя вела, но не смог найти ответа на вопрос. Хотя любая кровать была гораздо удобнее, чем разбитый ею под деревом «лагерь», она, тем не менее, обнаружила интересный факт: после проведенной в лесу ночи ее мысли словно прояснялись.
Джек раздвинул свисавшие ветви ивы, которые, словно штора, отделяли его от девочки, и заглянул.