– Ах, Виктория, мне так жаль! Твоя бабушка мне ничего не говорила.
– Она не была с ним знакома. В любом случае… нет ничего плохого в грусти, так ведь? Да и длиться всю жизнь она не будет. Со временем пройдет. Не беспокойтесь обо мне.
Учительница посмотрела на девочку с одобрением. Да, в глазах Виктории отражалась боль. Но кроме нее преподавательница заметила зрелость и мудрость.
– Хорошо, – сказала она, наконец. – Если тебе нужна помощь, ты знаешь, где меня найти.
Виктория кивнула.
Девочка покинула кабинет, а затем вышла из огромного, холодного здания на улицу. Смеркалось. Прохладный ветерок колыхал ветви деревьев, отбрасывавших на выложенное плиткой патио фантастические тени.
На улице ее никто не ждал. Викторию считали странной, сторонящейся людей девочкой. В школе у нее не было друзей, и это никогда ее прежде не беспокоило. А вот сейчас ей стало так тоскливо, что она на мгновение захотела пожить обычной жизнью своих одноклассниц. Как же горячо она желала быть такой, как все, обыкновенной, и ничего не знать ни об Идуне, ни о «Сопротивлении»…
Виктория спросила себя, а не слишком ли поздно попытаться начать жизнь заново…
…и забыть прошлое…
Девочка встряхнула головой. Кого она пытается обмануть? Она – не такая, как все, и всегда отличалась от остальных. Ей не понаслышке знакомы страх, боль, ненависть и сила. Виктория обладала исцеляющими способностями и была подсказкой на пути к Луннарис, потому что кроме нее никто больше не мог управлять Посохом Айшел. Какими бы ни были ее связи с Идуном… было очевидно, что одного лишь желания забыть прошлое явно недостаточно.
Луннарис…
Виктория вспомнила, как горячо Шейл рассказывал об этом маленьком единороге. Только ему уже никогда не суждено увидеть ее.
«Я подвела тебя, Шейл, – подумала девочка. – Я не знаю, что нужно сделать, чтобы отыскать Луннарис, не знаю, как попросить посох, чтобы он вывел меня к ней. Но клянусь: я найду единорога. Ради тебя».
Вот уже несколько дней эта мысль не выходила у нее из головы. Исполнить мечту Шейла. Найти ради него Луннарис. И рассказать ей о юном колдуне, который когда-то спас ее, пожертвовав собственной жизнью и магией, чтобы найти ее в мире, к которому он сам не принадлежал.
«Я разыщу Луннарис, – пообещала она. – Даже если мне придется искать ее одной».
Девочка вспомнила ссору с Джеком, и ее сердце опять охватила грусть. Она скучала по нему, иногда даже сильнее, чем по Шейлу. В такие моменты Виктория в первую очередь думала о брошенных им в ее адрес обидных словах, чтобы злость уменьшила боль расставания. Девочка закрыла глаза, но воспоминание о Джеке все еще было слишком свежо. Она спрашивала себя, сможет ли она когда-нибудь забыть его и идти по жизни дальше одна? Следовало ли ей признаться ему, как сильно она нуждалась в нем, что ее жизнь без него потеряла всякие краски и поблекла, и только его улыбка могла сделать ее ярче? Должна ли была Виктория сказать Джеку, что за эти месяцы так привыкла находиться рядом с ним… теперь чувствовала пустоту, отчаяние и страдала от одиночества? Могло ли что-нибудь измениться, если бы она сразу ему во всем призналась?