− Ни одна пуля не коснётся моего брата, — со сталью в голосе проговорила Кендра. — Это невозможно.
− У тебя будет три секунды, чтобы действовать когда я сделаю его беспомощным, — самодовольно ухмыльнулся я, все еще малость сомневаясь в своем плане. — Чтобы прикончить своего брата у тебя будет пара секунд.
На площади царила буря, пыль застилала глаза и я не видел, что происходит в пыли, но мои уши не обманывали меня, прямо на нас словно носорог несся Грегори. В моей душе бушевал ледяной и огненный шторм сомнений. Кто мой самый опасный враг, кого ликвидировать первым? Грегори? Пепельный?
− Силачом займусь я, механикус, покажи, на что ты способен, — без слов поняла мои сомнения Кендра и шагнула вперед, заслонив меня от Грегори. Она поняла, что мне нужно время, которого нет, похоже что она довольно умная, подумал я.
И тут же в моей голове промелькнула чужая мысль.
− Нет, это не она. Это я помогаю братику и направляю твою напарницу. Только ей не говори, она думает, что неуязвима для манипуляторов, — послышался голос любимой сестрёнки, и мне даже показалось, что она улыбается, и это придало мне уверенности.
− Спасибо, — улыбнулся я, наводя свои револьверы на цель. Было слышно, как тяжелые булыжники мнут стальную защиту Грегори, и этот звук для моих ушей лучше любой музыки, которую я когда-либо слышал. — Спасибо, кроха.
Револьверы, были мощными и очень тяжелыми на отдачу, первый же парный выстрел дал мне по рукам так, что я почувствовал боль не только в кистях но и плечах. И все же я удержал револьверы, они не упали, не вырвались из рук, что уже немало, и мне некогда думать о боли, как и о, возможно, сломанных пальцах. Настал час револьверов, руки заживут, а вот револьверы сейчас умрут, выплюнув последние патроны. И мне было их жаль, даже больше чем многих людей, но по иному никак, первыми пошли царапающие ствол револьвера изнутри разрывные пули, чтобы пепельный обратил внимание на меня.
− Умри, тупой стрелок! — мгновенно отреагировала моя цель, и в меня с грохотом полетел кусок стены весом в тонну. Красные кирпичи, высовывающиеся из стены, напоминали окровавленные клыки, что жаждали раздавить меня.
− Идиот, — пронеслась мысленная усмешка в сторону пепельного, и мое лицо осветила лукавая улыбка, а пальцы все жали на спусковые крючки, не взводя курков, и револьверы выстреливали раз за разом. — Бах-бах!
Каждая пуля останавливалась в каком-то метре от пепельного, так и не достигнув его, и пепельный лишь ухмылялся моей тупости, а по моим рукам уже потекла кровь. Револьверы разорвали мне кожу, а я жал и жал на курки, понимая что пальцам конец, как впрочем и смеющемуся надо мной кинетику.