– Проклятье, – тихо выругался Оливер.
Вера Алексеевна пересекла комнату, обошла кровать и сорвала с нас одеяло. Я поняла, что ее глаза обшаривают простыню. Вероятно, до последней секунды в глубине ее сердца теплилась крохотная надежда, что я всё еще невинна. Увы!
– Одевайся, – приказала maman, и от ее ледяного спокойствия у меня мороз пробежал по коже.
Оливер побледнел, от волнения ему никак не удавалось выправить задравшуюся рубашку, чтобы прикрыться. Я дрожащими руками натянула панталоны и комбинацию и наклонилась за платьем. Собственную наготу в тот момент я ощущала не так остро, как наготу своего возлюбленного. Я задыхалась от унижения, которому подвергла его maman.
– Ты возомнил, что моя дочь станет одной из твоих игрушек? Сорвал цветок, воспользовавшись ее наивностью, – неестественно звенящим голосом проговорила графиня. – Клянусь, мальчишка, ты горько пожалеешь об этом!
– Он меня не соблазнял! – в отчаянии воскликнула я. – Он не виноват!
– Молчать! – Вера Алексеевна впервые повысила голос. – Ты больше никогда его не увидишь. И не получишь от меня ни пенни!
– Мадам, это полностью моя вина, – попытался вмешаться Оливер.
Как сквозь туман, я различала острые костяшки пальцев, сжимающих трость. Рука maman взметнулась вверх и так же резко опустилась. Оливер взвыл от боли. Поджав ноги к животу, он перекатился на бок. Второй удар трости пришелся по ягодицам.
Из моего горла вырвалось глухое рычание, а вслед за ним – слова, которые я не успела осознать:
– Ненавижу! Лучше бы умерли вы, а не papa!
Вера Алексеевна медленно опустила трость, подошла ко мне и влепила пощечину, потом развернулась и направилась к двери, на ходу бросив Майклу:
– Надень на нее редингот и выведи отсюда. Мистер Вудс, не трудитесь сообщать об увиденном. Я сама позабочусь о том, чтобы доктор Уэйд принял надлежащие меры.
Последние слова maman, вероятно, были адресованы «джипу». Я бросила взгляд на Оливера, прятавшего лицо в складках простыни, вырвала свой редингот из рук ухмыляющегося Майкла и шагнула в коридор, где толпились, перешептываясь, разбуженные студенты. На лестнице я заметила Энтони и виновато опустила голову.
Майкл сопровождал меня до самой резиденции главы колледжа, держась немного позади, но не ослабляя бдительности. Я ощущала странный озноб. Едва добравшись до своей комнаты, я упала на кровать и провалилась в пустоту.
Я больше ничего не помню о том дне. Не помню, как наступила ночь. Не могу с уверенностью сказать, спала я или нет. Воскресным утром меня нашли в гостиной, полностью одетой, в рединготе, застегнутом на все пуговицы. Катя пыталась растормошить меня, когда в дверь отчаянно зазвонили, и запыхавшийся Энтони чуть не сбил с ног лакея.