– Я не желала ее смерти! Она оскорбила моего молодого человека и намеревалась разлучить нас. Я вспылила и сказала то, о чем на самом деле не думала.
– И всё же вы были не в себе и не можете восстановить в памяти события вчерашнего дня?
Я потупилась.
– Послушайте, старший инспектор, – проговорила Катя. – Вчера перед сном я зашла проведать сестру. Окно ее комнаты выходит в сад. Задергивая шторы, я увидела, как maman вышла из дома и направилась в сторону Третьего двора. Я почитала Софи сочинение Томаса, минут через двадцать погасила свет и спустилась в кухню, чтобы сварить ей какао. Когда я вернулась, сестра уже спала. Я оставила чашку на комоде и ушла.
– В котором часу это было?
– Сразу после одиннадцати.
– Стало быть, между одиннадцатью и двенадцатью часами у мисс Кронгельм нет алиби.
– Скажите, мадам, – обратился к Кате проктор Уолш, – графиня имела привычку гулять в столь поздний час?
– Н-нет. Не думаю.
– Вы не заметили чего-то необычного? Может быть, в походке? Матушка не показалась вам взволнованной или встревоженной?
– Было темно. Я отчетливо видела ее всего несколько секунд в свете фонаря у входной двери.
– У мисс Софи уже случались провалы в памяти?
Я удивленно взглянула на Уолша.
– Однажды, – неохотно признала Катя. – Когда мы получили известие о смерти papa. Сестра почти сутки просидела в кресле, не ела, не разговаривала, и после тот день начисто стерся из ее памяти.
Старший инспектор Эткинс решительно встал.
– Я могу осмотреть спальню графини? – спросил он доктора Уэйда, и тот кивнул. – Миссис Уэйд, я прошу вас подняться со мной и проктором Уолшем и проверить, не пропало ли что-нибудь из комнаты.
Я осталась в гостиной с зятем и молчаливым констеблем. Реальность всё больше походила на сон, и я ощущала себя Алисой, съевшей неправильный пирожок. Всё казалось неправильным. Если бы я кого-то убила, разве я могла бы этого не помнить? Не чувствовать? Пусть даже я не помню, как оказалась рано утром на этой самой козетке в рединготе, застегнутом на все пуговицы.
Катя сбежала по ступеням, белая как смерть.
– Соня! – воскликнула она. – Секретер maman! Он пуст!
Я сидела на койке в камере, куда меня отвели после допроса в полицейском участке. Старший инспектор Эткинс официально предъявил мне обвинение в убийстве графини Веры Кронгельм и пытался выяснить, где я спрятала деньги.
Ящик секретера, в котором maman хранила ценности, оказался незапертым, его содержимое исчезло. По версии старшего инспектора, после ухода сестры я оделась и незаметно выскользнула из дома, догнала графиню на мосту Вздохов, ударила ее сзади, забрала ключ – ведь я сама призналась, что знала о его существовании – и, поднявшись в ее комнату, обчистила секретер.