– Майкл Грир подтвердил, что помог графине Кронгельм продать большую часть драгоценностей. С ее согласия он вложил деньги в трастовый фонд, чтобы увеличить ее капитал за счет доходов от операций с финансовыми активами. К концу сентября он вернул всё с процентами, таким образом, на тот момент состояние графини оценивалось в семьсот фунтов стерлингов. Согласитесь, солидная сумма. Родственников убивают и за меньшее.
– Я не нуждаюсь в деньгах.
– Тем не менее, мисс Кронгельм, ваше финансовое благополучие зависело от вашей матери, которая вчера в присутствии как минимум троих свидетелей объявила, что намерена лишить вас содержания. Она запретила вам видеть Оливера Конли, а вы желали материальной независимости и продолжения отношений, которые компрометировали вашу семью. Мотив и возможность – главные аргументы обвинения. И они у вас были, мисс. Пожалуй, вы могли бы убить мать в состоянии аффекта, однако спланированное ограбление говорит в пользу предумышленного убийства.
Венецианский мост Вздохов соединял Дворец дожей с тюрьмой. С него осужденные в последний раз бросали взгляд на город…
Оказавшись на мосту, я поняла, что он переброшен через речку Кем. На одном берегу стояли papa и maman, на другом – Оливер, в военной форме, с винтовкой за плечом. Он глядел будто сквозь меня, прекрасный и недосягаемый.
Я сделала шаг к родителям.
– Ты тоже осуждаешь меня, papa? Посмотри – это мой Оливер! Я люблю его.
Иван Петрович ласково улыбнулся мне.
– Ты больше его не увидишь, – прозвучал голос Веры Алексеевны, хотя ее губы не шевелились. – Твоя любовь к нему не переживет меня. Я спасаю тебя ценой своей жизни.
Мое сердце заполнила пустота.
– Нет, пожалуйста. Нет, – прошептала я, оборачиваясь, но Оливер уже шагал прочь, держа за руку Агнес.
Я проснулась и резко села на жесткой тюремной койке. Мысли постепенно приходили в порядок, и я вдруг ощутила пропасть, отделившую меня от Оливера.
Еще весной я начала сочинять стихотворение, концовка которого мне никак не удавалась. Теперь она пришла, логически завершая историю моего первого любовного опыта, самая важная часть которой осталась между строк:
Я хотела бы вас не любить,
Обмануть себя сердцу назло,
Черный кофе без сахара пить
И не знать, как другой повезло,
Той, что ваших касается рук,
Той, чьи губы целуете вы…
Стайки птиц прогоняет на юг
Горький запах сожженной листвы.
Я не притронулась к завтраку, однако уже через пару часов мой желудок предательски заявил, что не потерпит голодовки. За решеткой показался констебль. Он отвел меня в комнату для допросов, и проктор Уолш встал мне навстречу.