Дерек Джармен (Чарлсворт) - страница 44
И в тишине идут титры. Таким образом, никто не осудил бы нас, если бы мы рассматривали этот фильм как дань памяти матери Дерека. Позже он написал, что, поскольку его отец скрывал местонахождение ее праха, его «Буря» стала ее «единственным памятником»[88]. Песня, которую поет Элизабет Уэлш, говорит о потере, но это песня любящей души, и атмосфера, в которой она поется, говорит о том, что любовь искупает все. Мать Дерека тоже любила Шекспира: Дерек сохранил яркие детские воспоминания о своей матери, которая, к радости своих детей, запрыгивала на кухонный стол и декламировала выученные в школе воинственные монологи из «Генриха V».
Одно из самых больших удовольствий в фильме Дерека доставляет его скудное освещение. Фильм показывает мир теней и света — часто при свечах в темных помещениях. Действие разворачивается в призрачном барочном мире, открытом для искусства Караваджо. Энергия натурализма и контрасты света/темноты — движущая сила визуального дизайна фильма. Герои либо тускло освещены с одной стороны, либо проходят под лучами света вторя тени. И, как и в картинах Караваджо, здесь всегда есть нечто большее, чем просто контрастно освещенные натуралистические изображения: персонажи буквально излучают глубину человеческих чувств и пафос.
Так, в «Буре» Дерека под продольными лучами в темных декорациях ярче проявляются глупость Калибана и его спутников, усталость и депрессия Ариэля, Просперо, плетущий свои замыслы, Миранда, ласкающая бабочку и рыдающая над жестокостью отца к Фердинанду. Такая концептуализация — использование барочного пространства, в котором эмоции персонажей живут более ярко, представляет собой самое сердце фильма и поэтому захватывает нас. Фильм является первым оммажем Дерека великому художнику позднего Возрождения. То, что «Буря» была написана через год после смерти Караваджо, возможно, задело эстетические чувства Дерека из-за его интереса к эзотерическому знанию, а сам фильм снимался в построенном в стиле барокко доме, в родном графстве Шекспира.
Элизабет Уэлш и Дерек Джармен на съемках «Бури» (1979)
Что здесь можно сказать о теме обязанности художников переоткрывать в себе художников и освобождать творческую энергию в мир, которая впервые прозвучала в «Юбилее»? Можно утверждать, что она вновь возникает в «Буре» и развивается двумя способами. Во-первых, она фигурирует в самой истории. Просперо традиционно интерпретируют как художника, но в фильме Дерека и Ариэль тоже явно обозначен как художник. В частности, ясно показано, что именно он придумал маскарад, следуя лишь самым общим указаниям Просперо. Когда тот входит в зал в начале маскарада, он восхищенно восклицает: «Мой шаловливый дух!» Можно даже утверждать, что песня «Ненастье», в которой есть строки «Я изнываю каждый миг», и исполненная вызванным Ариэлем духом, на самом деле является песней самого Ариэля; во время пения он особенным образом прикасается к губам. Вскоре после этого Миранда и Фердинанд сливаются в поцелуе, поэтому в качестве альтернативы можно предположить, что Ариэль накладывает заклятие на них. Таким образом, освобождение Ариэля можно аллегорически трактовать как освобождение творческой энергии из личного владения художника обратно в мир. Во-вторых, мы столкнемся с этой темой, если посмотрим, как снималась «Буря» и что происходило за камерой. В части процесса создания «Бури», Дерек чувствовал, что достиг своих целей, доверившись людям, которые работали с ним, и призывая их делать то, что они хотели. Его креативная любовь к искусству раскрыла их креативность, и именно так и был снят этот фильм. Съемочная площадка «Бури» была самым счастливым рабочим местом, которое можно представить. В аббатстве Стоунли, где жили и работали в течение четырех недель актеры и съемочная группа, несмотря на напряженный труд, царила атмосфера праздника. Дерек утверждал, что их рабочая практика была основана на взаимном уважении: