Суровы законы Дикой степи. Тот, кто бежит от стрелы, — враг, кто бежит на стрелу — тоже враг, а врагов убивают, чем больше, тем лучше. Илья натянул тетиву, пока стрела не уперлась в подбородок. И тут всадник обернулся. Муромец ахнул от изумления и пустил стрелу в небо. Он узнал во всаднике побратима, забубённую головушку, хитреца и песельника, неунывающего бродягу Алешу Поповича. Готовясь принять бой, тот обнажил меч. Как степной вихрь, налетел на побратима Муромец, вздыбил коня. Но это был дружеский вихрь, он подхватил Алешу и закружил.
— Попович! Побей тебя град! Здорово, изгой немыслимый! Откуда ты, Александр — воитель древности? — кричал Илья вне себя от радости.
— Ах ты, медведь муромский! Боб вертячий! Калачник! — в тон ему отвечал Алеша.
Друзья соскочили с коней и уже на земле почтительно поздоровались.
— А это кто? — кивнул Попович на Добрыню.
— Наш товарищ и наш брат — Добрыня Никитич из Рязани. С умом муж сей — в пору богу служить.
Крепко обнялись, потерлись щеками.
— Все бродите в траве, будто коровы заблудшие? Алеша нагнулся к земле и побежал по следам.
Илья с Добрыней недоуменно смотрели, как он шарил в траве.
— Есть! — обрадованно воскликнул Попович. — Один нашел!
Он поднял над головой разбитый арбуз, красный, истекающий соком. Побежал дальше, отыскал другой.
— Второй нашел! Совсем развалился, а какой звонкий был, что сарацинский бубен.
Вскоре друзья подъехали к сторожевому кургану, утыканному желтыми столбиками цветущего коровяка, будто жертвенными свечками. Принялись есть.
— Где тебя, поповского сына, мытарило? — спросил Илейка, любовно разглядывая Алешу.
Тот нисколько не изменился — только желтые кудри отросли до плеч да лицо покрылось нежным загаром, отчего больше выделялись светлые озорные глаза. Одет он был в те же посконные штаны и рубаху (по вороту мечтательный узор), в ту же хламиду, бывшую раньше рясой. Высокую простонародную шапку украсил орлиным пером. Конь под ним был плохонький, пегий, сбруя никудышная — стремена сплетены из краснотала.
— С тех пор как изругали меня в Чернигове, — начал рассказ Алеша, — худо за мной по пятам идет. Прежде тебя, Муромец, потерял, потом конь ногу зашиб, а и шею свернул. А потом меня колотили — в сад забрался, чтобы яблочко красное сорвать, да не для себя, для боярыни… Но я не остался в долгу… Муженек-то ее со своими ближиками парился в баньке, а я горшок с настоем из грецких орехов подсунул. Вот распотешили, как стали выскакивать аггелы из преисподней… черные, как загнетки.
Алеша размахнулся и швырнул объеденную корку далеко от кургана, взял другой ломоть.