— Великая княгиня дарит тебе, — тихо сказала девушка, — как герою руссов, подобному Ахиллу. Пусть этот камень веселит твое сердце, так сказала княгиня.
Девушка повернулась и поспешила догнать княгиню, а Илейка долго рассматривал маленький перстенек. Попробовал было на мизинец надеть — не лезет. Усмехнулся, заложил его в шапку.
Вратники беспрепятственно пропустили их. Десяток услужливых рук протянулись к поводьям, повели коней. И это было новшеством на княжеском подворье. По плитам по-прежнему важно разгуливали павлины, стая голубей, хлопая крыльями, опустилась где-то в глубине двора. Рядом с крыльцом лежал, держа в лапах деревянную чашку, медведь, матерый, с проседью в густом загривке. При виде храбров он неуклюже поднялся, загремев цепью, стал на задние лапы, протянул крепкие словно бы железные, когти. Зарычал, пошел на людей, да цепь не пустила. В это самое время на мраморной, знакомой уже Илейке лестнице послышались громкие голоса. Быстро-быстро скатился по ступеням тиун, разворачивая ковер. На крыльцо стали выходить дружинники в ярких кафтанах с луками и копьями в руках. Со всех сторон холопы вели коней. Здесь же были ловчие в лиловых, с черными трезубцами кафтанах. Привели свору тявкающих псов — поджарых, остромордых, каких Илейка и не видал никогда. Несомненно, князь собирался на охоту. В ожидании его дружинники стояли, громко разговаривая, звали коней. Чудные, статные, с точеными ногами и длинными шеями, кони сияли крутыми боками.
Илейка видел, что никто не обращает на них внимания, но нисколько не робел.
Вышел великий князь Владимир Святославич. Он был одет в легкий охотничий кафтан и высокие сапоги с серебряными кисточками. На поясе висел оправленный в золото небольшой рог и кинжал. Князь заметно постарел, как-то осунулся, в волосах его серебрились седые пряди. Увяли, отцвели глаза, глядели настороженно. У крыльца ждал угрский иноходец. Ловчие ударили в бубны, загремели колотушками, дунули в рога. Подняли лай собаки.
— Едем! — бросил князь.
— Князь-батюшка! Красное Солнышко! — обратился к нему Илья. — Вели миловать и слово к тебе молвить.
— Это еще кто? — удивленно поднял брови князь.
— Кто? Зачем? Кто пустил? — послышались недовольные возгласы, но Владимир остановил их взмахом руки:
— Кто ты и что тебе во мне? — быстро спросил князь, давая понять, что ждет такого же быстрого ответа.
Но Илейка не спешил, степенно выговаривал каждое слово:
— Забыл ты нас, князь-батюшка, отроков твоих с заставы на Стугне… А кличут нас Муромцем и Добрыней…
— Зачем? После! После придете! Мужичье! Куда лезешь, деревенщина! — снова послышались возгласы.