Невеселые мысли навевала степь храбрам. Алеша тихонько пел песню, закрыв глаза и раскачиваясь в седле:
Светла горенка твоя,
Мелом белена,
В два окошечка она
Косящаты-ы-их…
А в окошечко глядит
Светел месяц…
— Забыл дальше… Помню только: «Спи, гудочек, не придут злые люди…» Баба пела…
И от Алешиной песни становилось легче на душе, сердце отходило, мысли летели куда-то далеко, совсем по другой дороге. Мечталось о чем-то таком, чего и не было никогда, а если и было, то какими скудными крохами!
Навстречу шел странник — старый, седой, за плечами котомка. Забрызган грязью по пояс. Снял шапку, поклонился.
Илья остановил коня:
— Откуда идешь, старче?
— От зари… домой, сыне, к очагу, — ответил калика и поднял на храбра темное лицо.
— Да где же дом твой?
— Недалече. Мойско-озеро знаешь, что у господина Великого Новгорода? Так от него к Пскову еще верст шестьдесят.
— Ходил куда, старче? — полюбопытствовал Алеша.
— А недалече… В землю христианскую. Свят и стар муж поводили меня по тем местам до Назарета, и до Хеврона, и до Ердана, а потом у индеев черномазых был. Бедно живут индеи, а есть и богато — кто как может, — отвечал рассудительно старик. — В корову верят… И есть у них такие огромные животины — слоны, значит. Нос у каждого до земли и по два зуба торчат.
— Да чего ж ты пёр в этакую даль? — спросил Алёша.
— А поглядеть, — прищурился старичок, — как люди живут, посмотреть и себя показать. Вот приду и всё как есть на бересте нацарапаю. Сколько берез раздену — лес! Во сколько видал! Я ведь грамоте разумею, у нас под Новым городом каждый смерд грамоте умеет…
— И как это ты уцелел? — удивился Добрыня. — Печенеги небось до самой этой Индеи кочуют?
— Воина скрозь… Все воюют.
— Сколько идешь так? — спросил Иль.
— Не упомню. Годков восемь, и все на ногах. На печь бы пора, да не усижу ведь — пойду за Варяжское море.
— А слону эту длинноносую можешь начертить тут? — спросил Алеша.
— Могу! — с готовностью согласился старик и, разбив палкою лед, стал тыкать конец ее в грязь и рисовать на земле что-то неуклюжее, нелепое.
Нарисовал, хитро поднял палец:
— Во каков!
— Тьфу ты! — сплюнул Алеша. Да где у нее хвост? Спереди али сзади?
— Сзади, сзади! — заторопился старик и стал показывать палкой.
Потом он поклонился низехонько и поплёлся дальше. Храбры долго оглядывались на него, пока он не стал величиною с муравья, маленького муравья, несшего свою кроху…
И снова потянулась скучная дорога. Хрипло хохотала сорока. Срывались и летели редкие снежинки, таяла на шеях коней. Заблудшее перекати-поле неохотно переворачивалось на неровных боках и вдруг, подхваченное ветром, делало скачок над головой. Глушь, безлюдье… Ещё один человек попался на дороге — гонец с заставы. Он скакал в Киев. Лицо будто гриб ядовитый — посинел от холода в легком кафтане. Бросил поводья, засунул озябшие руки в рукава.