Долго, томительно долго тянулось время. Илейка переходил от одного дерева к другому и совсем потерялся в лесу, не знал, откуда ждать нападения, не смог сказать бы, где его конь и где разбойник. Тупое отчаяние поднималось в душе, а в лесу все было тихо, все спокойно. Медом пахла трава, наверное, белая дрема. Ну да, вон ее целые заросли — россыпь светлых звездочек. Запах густой, дурманящий, так и тянет в сон. И то — ведь сколько сил потратил за день! Чувства притупились, а враг все не давал знать о себе.
Потеряв всякую осторожность, Илейка бросался от куста к кусту и никого не находил. Снова в голову полезла всякая чертовщина, когда вдруг стрела ударила ему в плечо, сорвала кожу и упала тут же. Илейка разом очнулся. Он бросился напролом, не обращая внимания на то, что кровь заливает рубаху, крепко натянул лук. Человек выскочил из кустов и кинулся в сторону — быстроногий, увертливый. Близко-близко увидел перед собой Илейка бритую круглую голову. Стрела упала с тетивы под ноги и хрустнула, как соломинка. Не мог попасть рукой в колчан — мешала рана.
Ветки хлестали в лицо, рвали одежду острые колючки, сухой валежник вставал дыбом, мешали поваленные полусгнившие деревья, увешанные лохмотьями паутины. Одно из них рассыпалось под ногою Илейки, и в рот и в нос ударила отвратительная гнилая пыль. Все дальше и дальше, в самую глубину, в самое чрево леса уходил Соловей-разбойник, словно на крыльях летел. Он втянул голову в плечи и размахивал длинными, едва не до колен руками.
Расстояние заметно сократилось. Илья нащупал стрелу. Соловей свернул в сторону, резко оттолкнулся от дерева и побежал вниз под уклон. Шуршали мокрые росяные папоротники по его сапогам. Юркнул за дерево и повернулся на мгновение к Илье. Этого было достаточно — стрела ударила разбойнику в лицо. Ударила или показалось Илейке? Но только Соловей бросился в другую сторону, большими звериными прыжками поскакал через валежник, ткнулся было в развилку меж двух толстостенных стволов, и… лук его хряснул, как сломанная кость. Страшный крик издал Соловей, нечеловеческий крик. Он остался без оружия.
Илейка чувствовал — покидают его последние силы, надрывается сердце. Неужто не попал? А если попал, то почему он не сдается, почему бежит с тем же упорством и с той же легкостью? И вправду ли он человек? Хотел крикнуть Илейка, но не мог — не хватило духу. Еще немного, еще… Летели из-под сапог охапки прошлогодней листвы, качалась в глазах глухая лесная ночь. Выбежал на поляну, и тут Илейка увидел липкий кровавый след на цветах белой дремы. Ага! Ранена проклятая птица, не улетит! С размаху ухватился Илейка за ствол дерева и остановился — едва не выпрыгнуло из груди сердце. Дыхание врага! Совсем рядом, вот за этим деревом, но ничего ие видать. В такую тьму вогнал его проклятый разбойник, словно в бездонную яму! Бросил лук Илейка, потянулся за ножом и не нашел рукояти — выпал, должно быть. Пошел наугад, выставив руки. Мокрая от пота шея крутнулась, и тотчас же Илейка почувствовал удар в живот, ахнул и, падая, схватил Соловья за ноги. Тот увернулся, и еще один удар получил Муромец, уже в лицо. Благо сапог был легкий, некованый…