— Здесь человеческий повар? — спросила я, сыто отвалившись на спинку стула. Было немного стыдно обладать таким аппетитом. Ведь леди, как известно, должна есть, как птичка. Но я была слишком голодна, чтобы оставить от этого чудесного завтрака хотя бы крошку.
В ожидании ответа я обернулась к Аделе, которая терпеливо ждала, когда с завтраком будет покончено.
Волчица не ответила. Хотя каким-то образом я поняла, что этот вопрос ей отчего-то неприятен.
С гордым и слишком независимым для горничной видом Адела собрала со стола тарелки, а затем удалилась из опочивальни с подносом.
Стоило двери захлопнуться, я бросилась к ней: заперта.
Значит, никакая я не гостья.
Я пленница.
Только чья?
Быстрым шагом пересекла комнату и приложила ухо к той двери, которая, по словам Аделы, соединяется со спальней господина. Тихо.
Меня явно поселили в хозяйской спальне. Покои мамы и папы тоже соединялись дверью. Это значит, что в замке нет хозяйки, а мне решено было выделить лучшую комнату. Самую большую и просторную. Но хозяйскую… почему?
Зеленый риолин, переданный ундиной и с тех пор висящий на цепочке на груди, потеплел, словно хотел прожечь платье. Опустив взгляд вниз, я увидела, что герб внутри вытянутого камня заискрил. Опоясанный лентой четырехлистник с каплей росы посредине словно вот-вот загорится и оплавит зеленоватую прозрачную преграду. Кажется, Велес сказал, что этот риолин несет всю магию нашего рода.
Дверь, которая минуту назад захлопнулась за Аделой, распахнулась.
Оглянувшись, я замерла словно статуя. Пальцы продолжают рефлекторно сжимать ручку двери «в спальню господина».
Первая реакция была — закричать. Но дар речи куда-то исчез, я стояла молча, хлопала ресницами и не в силах была оторвать взгляд от вошедшего.
Слишком знакомым было это лицо… Каждая черта. Слишком часто он преследовал меня в кошмарах, слишком привыкла просыпаться от собственного крика, который неизбежно следовал за его рычанием:
— Я иду за тобой, Эя.
Я просыпалась в ледяном поту, а потом долго не могла успокоить сердце.
Воплощение моих кошмаров… только сейчас наяву. Зверь стоял у двери и задумчиво смотрела на меня.
Огромный, широкоплечий, словно в противовес моим воспоминаниям и видениям, навеянным Велесом, Зверь одет в черный камзол простого кроя и брюки. Белоснежная рубашка с воротом под горло и манжетами вот-вот расползется на широкой мускулистой груди. Я успела подумать, сколько, должно быть, ткани ушло на такого великана, и поморщилась: все время, когда сильно пугаюсь, в голову лезут глупости.
Сглотнув, перестала таращиться на одежду и подняла взгляд.