Справа раздался молодецкий посвист, знакомый голос егеря крикнул:
— Что, взял?! Я сказал, возьмем, значит, возьмем! То ли еще будет!!!
Я согласно мотнул головой и уставился в небо.
— Эй! Астроном! Куда глядишь… Вон за спиной у тебя крякуха прошла!!! — проорал опять всевидящий егерь. Я обернулся и увидел низко и не скоро летящую между кочек толстую крякву. Стрелять было уже бессмысленно, но я выстрелил и не достал крякву. В кустах дипломатично промолчали. Откуда-то сбоку вынеслась стая чирков, сделала «горку», сочно шлепнулась на соседнее озерко. Там тотчас бабахнуло, чирки суматошно снялись комом, без всякого строя, выкатились под мой выстрел, я нажал спусковые крючки и ничего не услышал. Отстрелявшись по этой сомнительной крякве, я, как последний растяпа, забыв перезарядить ружье, упустил верный выстрел.
— Ты чего не стрелял? Заснул, что ли? А я вот маху дал, перо одно вышиб, и все… улетела, чертяга!
— Я специально пропустил… Еще налетят…
— Ну, ну… — донеслось из-за кустов.
Не прошло и пяти минут, как чирки, попутанные, должно быть, своим утиным бесом, налетели. И не только налетели, а прямо ухнули с густым шлепком о воду у самого моего носа. Не оглядевшись, с жадностью заныряли, показывая друг другу куцые хвосты. Я свистнул, вода забурлила, забились крылья, оставляя пенный след, утки взлетели и как бы зависли в воздухе. Я выстрелил дублетом, и пара чирков упала на озерную ряску. Положив ружье на кочку, бросился подбирать уток. «Лужа» оказалась не такой уж мелкой, я набулькал оба сапога, три раза проваливался по пояс в теплую, пахнущую тиной воду, пока дотянулся до уток. Стоя возле кочки и выливая из сапог воду, я увидел, как надо мною опять пролетела кряква. Свесив голову вниз, как мне показалось, она громко и издевательски крякнула. Я выронил сапог, схватился за ружье, но ее и след простыл.
— Слышь… утопленник, а хороша крякуха была! — крикнул егерь.
— Сам-то чего не стрелял? — сердито закричал я.
— Дак мне несподручно было, не с руки стрелять, она ж аккурат над тобой шла! Мне по технике безопасности нельзя было вдарить!
Мы опять молча застыли в камышах.
Вдруг откуда-то сбоку, резко, как камнедробилка, застучала пятизарядка моего товарища. Кажется, это были его первые выстрелы. До этого он так тихо и незаметно стоял на своем озерке, что мы с егерем забыли о нем и теперь удивились, услыхав выстрелы. Ружье моего товарища всегда очень сильно пугает дичь, и поэтому — стоит ему первый раз промахнуться — на него уже больше ничего не летит. Промахнувшись и на этот раз, товарищ надолго замолчал.