— А что делать, если мы сомневаемся? — спросила Кристина. Она, похоже, слегка встревожилась.
— Ничего, — покачал я головой, — довольствуемся вероятностью в достаточной степени и приступим к следующему делу.
— А вы из-за этого не… — Кристина осеклась, словно решив, что зашла чересчур далеко.
— Не расстраиваюсь ли я? — закончил я вопрос.
— Да!
Я улыбнулся:
— Не забывайте — я Ревнивец. Обычно я появляюсь на первый или второй день расследования по делу об убийстве. Я — тот, кто ходит с палочкой, а потом вдруг показывает на землю, туда, где есть вода. Но копают другие, не я. Так что я привык оставлять дело нераскрытым.
Кристина задумчиво смотрела на меня. Я видел, что она мне не верит.
— А я ревнивая? — Она уперлась руками в бока и вызывающе вскинула подбородок.
— Не знаю. Сначала вам надо рассказать мне о чем-нибудь.
— О чем?
— О том, что, как вам кажется, могло бы вызвать в вас ревность.
— А если я не хочу, если мне от этого больно?
— Тогда мне не удастся ничего определить. — Я хлопнул в ладоши. — Ну что, пойдем перекусим?
— Давайте! — обрадовался Гиоргос, но Кристина по-прежнему смотрела на меня.
Она догадалась, что я все понял. Ее покрасневшие глаза говорили сами за себя. Ее мучает ревность.
* * *
Остаток дня я исследовал тропинки на склоне горы к югу от пляжа, где мы обнаружили машину и пистолет Франца Шмида. Известняковые наросты, высокие и недоступные, заставили меня вспомнить своды собора Христа Спасителя в Оксфорде, сумрачного, серьезного и такого непохожего на светлый, полный красок афинский собор Благовещения Богородицы. Возможно, как раз поэтому я, хоть и атеист, свободнее чувствовал себя в оксфордском соборе. Я позвонил начальнику, и тот сказал, что пришлет сюда следователя и двух криминалистов — уже завтра, если ветер, как и обещали, уляжется. А мне надо возвращаться: в Цицифии убили женщину, а у ее мужа нет алиби. Я попросил начальника отдать это дело кому-нибудь еще.
— Родственники жертвы хотят, чтобы приехал ты, — ответил начальник.
— Это же нам решать.
Он назвал фамилию. Судопромышленники, одна из самых влиятельных династий. Я вздохнул и положил трубку. Да, я патриот, но кое-что тут, у меня на родине, никогда не изменится.
Взгляд мой упал на особенно крутой выступ. Или, точнее говоря, этот выступ сам притягивал к себе мой взгляд. Я увидел ясный и красивый альпинистский маршрут — он начинался на песчаной площадке возле скал. Кое-где на скалах поблескивал металл. Из-за уступа я не разглядел крюка, а сразу за песчаной площадкой начиналось море, поэтому тропинка тут заканчивалась. Но маршрут, судя по всему, длинный, метров сорок, не меньше.