Я сошел с тропинки и глянул вниз. Там, метрах в пятидесяти или шестидесяти, волны разбивались об утесы. На спуске альпинисту придется осторожничать, чтобы попасть на песок, а не в море. Но какой же красивый маршрут! Пока я разглядывал скалу, мозг мой машинально принялся анализировать и продумывать движения, которых требовали скальные изгибы и неровности. Это все равно что раскопать машину, много лет пролежавшую в руинах, и повернуть ключ зажигания. Заведется ли? Я повернул ключ и надавил на педаль газа. Мой альпинистский двигатель неохотно вздохнул, закашлялся, заупрямился. И все-таки завелся. Недовольство стихло. Как раз наоборот — мышцы вспомнили и обрадовались, а мозг все подсовывал им давно забытые движения. Никаких других маршрутов я поблизости не заметил, значит скалолазы ленятся ехать в такую даль ради одного-единственного, пускай и интересного маршрута. А вот я бы не поленился, даже если это был бы последний маршрут в моей жизни. Особенно если этот маршрут последний.
* * *
Тело мое даже к вечеру не забыло этот пройденный в воображении маршрут. Я снова заказал в номер бутылку «Пицилади». Ветер чуть стих, волны, разбивающиеся об известняковый берег, утратили прежнюю ярость, и воцарявшуюся на несколько секунд тишину наполняла музыка из бара. Наверное, там сейчас и Виктория Хэссел. Но я остался в номере. К десяти я уже основательно нагрузился и улегся спать.
Когда на следующий день я проснулся, ветра было не слышно, как и немелодичного, но ставшего привычным гудения в трубах, щелях и водосточных желобах.
Я распахнул окно. Барашки на море исчезли, и теперь оно не ревело, а стонало, лениво прижимаясь к плоти берега, словно любовница после оргазма. Море устало. Как и я.
Опять улегшись в кровать, я позвонил администратору.
Он сообщил, что паром снова ходит и что следующий рейс через час, а значит, я прекрасно успею на самолет в Афины через три часа. Может, вызвать мне такси?
Я прикрыл глаза.
— Я хотел бы заказать… — начал я.
— На какое время?
— Нет, не такси. Две бутылки «Пицилади».
Администратор немного помолчал.
— Боюсь, этой марки у нас уже нет, господин Балли. Осталось «Узо 12».
— Нет, благодарю. — И я положил трубку.
Я еще немного полежал, слушая море, после чего снова набрал номер администратора:
— Давайте те, что есть.
Пил я медленно, но уверенно, наблюдая за тенями на Телендосе — они двигались, становясь все короче, а когда наступил вечер, снова вытянулись, словно празднуя победу. Я вспоминал все рассказы, которые успел выслушать во время работы. Верно говорят, признание — это рассказ, дожидающийся своего слушателя.