По документам деньги принадлежали ей, но распоряжался ими ее отец. Когда мы поженились, такая форма личной собственности была, разумеется, его решением. Его дочь перерастет длинноволосого фотографа с его воздушными замками и «амбициями художника» — так он оценил ситуацию.
Разозлившись и твердо решив доказать, как он во мне ошибался, я вложился. Одолжил громадную сумму в те времена, когда банки швырялись деньгами, если у тебя было хоть что-то похожее на бизнес-идею. У меня ушло шесть месяцев на то, чтобы доказать: отец Симоны был прав. В большинстве случаев бывает сложно четко указать время, когда женщина перестала тебя любить. Но с Симоной это оказалось легко. Это случилось, когда она открыла дверь и стоящий на лестнице мужчина сообщил ей, что он из суда и пришел изъять мое имущество в счет долга. С ним она пообщалась с ледяной вежливостью; выписала чек, и мы сохранили машину. Ту же самую ледяную вежливость она проявила и по отношению ко мне, когда предложила забрать все, что мне угодно. Я взял одежду, комплект постельного белья и личный долг размером чуть больше миллиона крон.
Надо было бы и журнальный столик. Потому что журнальный столик мне нравится. Мне не нравятся мелкие царапины на столешнице — память о наших безумных вечеринках, — пятна, оставшиеся с того раза, когда я вдруг решил перекрасить всю гостиную в зеленый, и одна чуть кривоватая ножка — на том столике мы впервые занимались любовью.
Напротив меня в кресле сидит сотрудник криминальной полиции, на столе перед ним лежит нетронутый блокнот.
— Я читал, ее нашли на этом диване, — говорю я, вновь беря кофейную чашку.
Сведения, разумеется, избыточные. Это было на первых полосах всех газет. Полиция не исключала, что смерть наступила в результате преступления, и, естественно, ее фамилия возбуждала любопытство средств массовой информации. По результатам вскрытия полиция узнала, что причиной смерти стал цианид. Симона когда-то обучалась ювелирному делу — думала, будет заниматься отцовской сетью магазинов, — но, как это часто бывало раньше, ей надоело. В подвале до сих пор стояли бутылки цианида, которые она стащила из мастерской и принесла домой. По ее словам — ради интереса. Но поскольку не осталось следов, которые доказывали, что яд — из этих ее бутылок, или объясняли, как он попал бы к ней в организм, полиция не хотела просто так заключить, что это самоубийство.
— Я знаю, что вы думаете, офицер.
В задницу упирались пружины под обивкой дивана. Старый диван рококо, ее стиль. А тот архитектор, новенький, на диване ее имел? Он поселился здесь всего через несколько недель после того, как съехал я.