Она забыла, кто она, зачем здесь, и есть ли вообще рядом кто-то. Осталось только его дыхание, смешивающееся с ее собственным, привкус шампанского на его языке, посылающий волны возбужденных пузырьков вниз, к груди и дальше. Никто и никогда не целовал ее так — будто она тончайший букет ароматов редкого вина, который надо смаковать и распробовать с чувством, не торопясь. Он держал ее в объятиях бережно, как хрупкую вазу древних, но крепко, чтобы не смогла вырваться. Хотя она не смогла бы и без того — не держали ноги.
Мужской возглас «да снимите уже номер» и последовавший дружный хохот привели их в чувство.
Анджела отстранилась, зачем-то потрогала кончиками пальцев припухшие губы. Густав прислонил свой бокал к ее, вызвав тихий звон, и отпил шампанского. Она последовала его примеру, допив содержимое залпом. Пришлось брать еще один — надо же предоставить шанс на покушение желающим.
Знакомые и не очень набросились с поздравлениями на магната, Анджелу как-то незаметно оттерли в сторону, она и не возражала. Ей надо было хорошо подумать и привести собственные чувства в порядок. Очень уж ей приятно было слышать его признание и предложение, и сколько бы она не повторяла своему глупому сердцу, что это все видимость и притворство, упрямый орган никак не желал успокаиваться.
Густав нашёл Анджелу под елкой далеко за полночь, когда все приглашённые уже мирно разошлись по домам.
Детектив сидела на корточках, в озере кружева, и задумчиво разглядывала опавшие иголки. Услышав негромкие мужские шаги, она поднялась.
— Ни одного покушения. Я ведь специально и бокал оставляла без присмотра, и в туалет бегала раз тридцать, и по отдаленным уголкам молла прогулялась. Все без толку. Теперь меня точно не просто не повысят, а могут даже понизить. Пойду движение на улицах регулировать.
Девушка тяжело вздохнула. Густав приобнял ее за талию и предложил распить еще одну бутылку шампанского. У него в пентхаусе чисто случайно залежалась.
Анджела недолго думая согласилась. Ехать домой не было ни сил, ни желания.
Поднимаясь на лифте, Густав слушал набившую оскомину мелодию без прежнего омерзения. Чем-то она ему даже нравилась. Точнее, ему сейчас все и вся нравилось. Он был готов обнять весь мир, всего лишь потому, что его детектив не просто не оттолкнула его, а с готовностью и жаром ответила на поцелуй. Мало того, сейчас она стояла рядом, распространяя вокруг себя ауру уверенной в себе чувственности и легкого хвойно-цветочного аромата, и собиралась зайти в его квартиру.
Можно сказать, что Густав Лифенохен был счастлив.