На восьми фронтах

Корабли уходили из Севастополя в полночь. И хотя мы очень торопились, ни «Москвы», ни «Харькова» на месте уже не застали: они ушли. Коробов был огорчен. Минуту или две он ругался, и я боялся, что вот-вот начнутся упреки в мой адрес.

Я знал, с каким трудом Коробову, корреспонденту «Правды», удалось добиться разрешения командования Черноморского флота сходить с отрядом боевых кораблей к побережью Румынии. И вдруг все сорвалось. И виновником этой его неудачи был я, задержавший наш отъезд с военного аэродрома.

Но как благороден Леонид Коробов! Ни одного слова упрека не сказал мне. А лишь, посмотрев на часы, заторопился:

— Скорее на вышку ПВО, а то и туда опоздаем!

Я был рад, что встретил в Севастополе такого замечательного товарища. Да и только ли товарища? Честно говоря, в морских делах я почти ничего тогда не смыслил. А Коробов хорошо знал и флот и город, ибо в свое время проходил в Севастополе срочную флотскую службу. Моряки его уважали и считали своим. Даже гордились им: как-никак, а Леонид Коробов за отвагу и мужество, проявленные в период советско-финляндского военного конфликта, был награжден орденом Ленина!

Он-то и помог мне на первых порах оформить в Севастополе необходимые пропуска, познакомил с коллективом редакции газеты «Красный черноморец», а утром повез меня к морским летчикам, которые вот уже несколько суток подряд бомбят порты Румынии. Там-то я и замешкался, подвел Коробова. А он вместо того, чтобы как следует отругать, ведет вот сейчас меня на вышку ПВО…

Вышка была невелика, но с нее даже в темноте довольно сносно просматривалась большая часть города, обе бухты и выход из одной из них, Северной, в море.

На смотровой площадке как раз находились шесть или семь незнакомых мне командиров. Телефонист, сидя тут же у аппарата, негромко повторял сообщение службы наблюдения:

— С запада двумя эшелонами следуют до двадцати четырех самолетов типа «хейнкель». Высота первого эшелона — две с половиной тысячи метров. Курс Севастополь…

Кто-то сказал:

— Вот-вот будут над городом.

Телефонист продублировал еще одно донесение. И почти тотчас же в ночном небе серебристыми кинжалами заметались лучи прожекторов, вспыхнули сотни разрывов, образовав над городом огневой заслон. Особенно плотным он, естественно, был над бухтами, в которых стояли большие и малые корабли Черноморского флота.

Здесь следует сказать, что враг начал бомбить Севастополь уже ранним утром 22 июня 1941 года, то есть с первых часов войны. Главная база советского Черноморского флота была, видимо, для гитлеровской авиации целью номер один. Но ни тогда, ни в последующие дни сколько-нибудь значительные воздушные силы врага так и не смогли прорваться к кораблям. Зенитчики с боевых судов и береговых батарей долгое время срывали эти замыслы фашистского командования.